— Тогда я еще без штанов по кибитке ползал.
— Да, в самом деле! — воскликнул Санкевич, будто удивившись этому.
— Валерьян Иванович, Жаксы-Тау — рубеж, на котором мы простимся. Он уже недалек. А у меня к вам масса вопросов. Вот вы сказали о Виднове. Что он наделал?
— Мне кажется, что он не проходил обратный ход нивелировки. Просто вычислил и отсчеты выдуманные написал.
— С какой целью?
— Побольше получить денег. Это ведь двухмесячный оклад, да еще премия за экономию...
— Вот как!.. А если в прямом ходе вкралась ошибка?
— Она останется.
— И мы не узнаем?
— Выявится, но не сразу. В процессе дальнейшей работы.
— И к чему это может привести?
— На некоторых участках отметки будут врать.
— Значит, это может сказаться на проектировании каналов орошения?
— Если ошибка окажется значительной.
— Да-а... Что же вы думаете делать?
— Доложу Кузину. Может быть, заставим пройти обратный ход, если мое предположение подтвердится.
— Значит, вы еще не уверены?
— Нет... Нужно проверить. Но это дело не горит.
— Когда загорится, тогда, пожалуй, поздно будет, Валерьян Иванович. А как вообще характеризуется этот человек?
— Крайне нетактичен. Представьте себе: схватил журнал Меденцевой и стал выписывать координаты. А когда она запротестовала, он нагрубил.
— А почему она запротестовала?
— Эти координаты ему вовсе не нужны. Для него достаточно нанести пункты схематично. Такая же стычка у него была с Малининой.
У Мамбетова даже холодок прошел по спине.
— Правда, я видел схему нивелировки у Виднова, — продолжал Санкевич. — Все пункты триангуляции, на которые он передает отметки, наложены у него точно. Может быть, здесь аккуратность?.. Малинина была возмущена, когда рассказывала мне. Он даже оскорбил ее. Каков гусь!
Санкевич разговорился. Он был полон еще свежих впечатлений от поездки по отрядам, и они волновали его. И это волнение передавалось Мамбетову, будто он тоже отвечал за состояние работ в экспедиции наравне с Санкевичем.
— Еще один небольшой факт, — продолжал Санкевич, не спуская глаз с быстро приближающейся Жаксы-Тау. До горы оставалось километра два. — Вы, может быть, слышали, что Малинина на второй день приезда поднялась на Жаксы-Тау...
— Да, да...
— Так вот, у центра пирамиды она нашла консервную банку с запиской. Геодезисты, как вам известно, всегда оставляют под пирамидами некоторые данные о пункте: название, время рекогносцировки или наблюдения, а то и просто записки друг другу. Зная это, Малинина тогда разрыла землю у центра и нашла банку. В ней был листок, и в нем написано два слова — название пункта: «Жаксы-Тау». Тогда она не придала этому значения и взяла записку с собой. Теперь, начав работать самостоятельно, она увидела, что пирамида Жаксы-Тау никому не нужна: от нее не начинаются никакие работы. Кто же тогда и зачем положил эту записку?.. Возвращаясь недавно из базы с продуктами, Малинина вновь заехала на пирамиду. И, представьте себе, нашла на том же месте вторую записку, такую же, как прежде. Опять на ней кроме названия пункта — ни слова! Снова только «Жаксы-Тау». Тем же каллиграфическим почерком.
— Вы от кого слышали это? — спросил Мамбетов, стараясь оставаться спокойным.
— Разве я не сказал вам?.. От самой Любаши-кыз.
— Кто это?
— Да Малинина же! Ее так зовут в отряде. Я же сейчас от нее. Она не только рассказала мне об этих листках, но и отдала мне.
— Они сохранены?
Санкевич улыбнулся.
— Сейчас вы увидите.
Санкевич взял лежащую у ног большую кожаную сумку, порылся в журналах и извлек из одного сложенные вчетверо небольшие листки, вырванные из блокнота.
— Вот они.
Мамбетов стал разглядывать Любину находку: листки как листки, на обоих одно: «Жаксы-Тау». Больше ни слова.
— Смотрите, писал кто-то один, — заметил Санкевич.
— Да-а, почерк тот же.
— Рука чертежника.
— Не школьники ли туда поднимались? — проговорил Мамбетов. — Я знаю, на Жаксы-Тау ходят с экскурсиями.
— Это уж вам виднее, Ермен Сабирович, кто куда с экскурсиями ходит... Устал я что-то. Наговорил вам всего, за неделю не разберетесь. Не узнаю даже себя. Но таковы наши дела. Работы много. До холодов не закончим. Придется нам подуть на руки. Всем...
Санкевич будто говорил про себя. Мамбетов свернул листки.
— Вы можете мне их отдать?
— Пожалуйста! Не велика ценность.
— Малинина не будет против?
— Она просила меня передать их вам. Собственно говоря, я выполняю только ее просьбу.
— Но она же не знает меня?
— Помнит. Лекцию вы читали?
— Да, да!..
Эти листки сделали Мамбетова рассеянным и невнимательным к собеседнику. Он стал отвечать Санкевичу невпопад. В голове понеслись свои мысли, связанные с «Незваным гостем». Гора Жаксы-Тау была уже напротив.