— Рубеж, Валерьян Иванович! — воскликнул Мамбетов и натянул вожжи. Лошади остановились. — Спасибо вам. У меня сейчас такое чувство, будто и я возвратился из отрядов... Валерьян Иванович, бы скоро мне будете нужны, и я постараюсь тогда увидеть вас.
— Вряд ли. Ведь я все время кочую.
— Ну, если не в поселке, то встретимся где-либо на дороге. Мы ведь ходим по одним путям.
— Тогда до побаченья, товарищ КГБ!..
Через несколько минут Санкевич уже продолжал свой путь. Он доволен был состоявшимся разговором. Не только потому, что сбросил с плеч груз, который почувствовал с того момента, как взял у Малининой найденные ею на Жаксы-Тау записки. Встреча с Мамбетовым как-то успокоила его внутренне и ободрила. Ему, Санкевичу, доверяет тот, кто должен был бы глядеть за ним в оба глаза. Действительно, в жизни многое изменилось...
Выбравшись на прибрежные мары, Санкевич оглянулся назад, но Мамбетова уже не было на дороге.
Мысли Санкевича опять потекли по проторенным тропам. Он знал, что Кузин заждался. Больше всего он будет страдать из-за задержки отчета в трест. Ему будет казаться, что теперь и ассигнования не поступят вовремя, и отряды останутся без денег. А между тем ничего страшного не произошло, так как время не было упущено. А главное — экспедиция закончила месяц с большим перевыполнением нормы. И качество работы было хорошим. Санкевич гордился тем, что вез такую радостную весть, и не только для Кузина. Санкевич был доволен и тем, что удовлетворил геологов и буровиков, выдав им рабочие координаты, спешно вычисленные в палатках, и копии планшетов. А это значило многое. К экспедиции не было претензий, она справлялась с делом неплохо. Нет, Санкевич не заслуживал того, чтобы его отчитывали за опоздание.
Словом, Санкевич, как мог, успокаивал себя, подъезжая на взмыленных лошадях к поселку. Остановившись возле конторы, он молодцевато спрыгнул с тарантаса, но тут же, закинув руку за поясницу, присел от тупой боли, схватившей в клещи позвоночник. Так, не распрямившись, он и вошел в комнату.
Увидев его, Кузин вскочил из-за стола, коротким толчком пожал руку.
— Семь дней я только и делаю, что жду вас, — сквозь зубы процедил он. Неужели вы не знали, что своим опозданием вы связываете мне руки. Я... не понимаю вас, Валерьян Иванович. Извольте мне дать отчет за каждый день.
— Вы не доверяете мне?
Санкевич вдруг почувствовал, что страшно устал — устал, как никогда! Удары сердца отдавались где-то выше ключицы, голова налилась свинцом. Это все от перегрузки. Санкевич словно со стороны посмотрел на себя, и ему стало жалко преждевременно износившегося, грязного и одинокого человека.
Он опустился на стул, достал из полевой сумки бумаги.
— Вот здесь — все к отчету. Вы разберетесь... Но я бы хотел доложить о целом ряде моментов.
Санкевич налил воды, выпил. Она была теплая и от этого казалась еще более соленой. Доклад он свой начал почему-то с несчастья с Шелк, назначения вместо нее Малининой.
— Что вы наделали! — воскликнул Кузин, ужаснувшись. — И кто вам санкционировал?
— Другого выхода не было.
— Да знаете ли вы, что эта Малинина подозревается? Кого вы продвинули?
Санкевича будто толкнули в грудь. Неужели Мамбетов был неискренним с ним? Ведь он тоже заговорил было о Малининой. Странно. Неужели с Кузиным он был более откровенным? Не может быть!
— Малинина — честный человек, в этом сомневаться нельзя.
— Вы уверены?
— Как в самом себе.
— А вот работник КГБ другого мнения. У меня был Лысов, из областного аппарата. Знаете, он кем интересовался? Луговой и Малинина у него не сходили с языка. Вы думаете, это спроста? Он предложил мне навести порядок в базе, хранить материалы только в железном шкафу и под замком. Да еще опечатывать. Вы слышите?
Санкевич обвел глазами комнату и только теперь заметил произошедшие в ней перемены: со стен исчезли схемы, на столах не лежали, как прежде, рулоны чертежей. В углу стоял ободранный сейф с биркой для опечатывания.
О повышении бдительности говорил и Мамбетов. Он внимательно слушал, когда Санкевич рассказывал о людях экспедиции, об их жизни и работе. Но чтобы Мамбетов кем-либо заинтересовался особенно — этого Санкевич не почувствовал. Правда, эти записки...
— Нам следует подумать, как избавиться от таких, как Малинина, а вы ее назначаете на должность начальника отряда, — продолжал греметь Кузин, вытягивая по-птичьи тонкую шею. — Нас же ротозеями посчитают. Да еще привлекут к ответственности, если что... А как дела у Лугового?