— Это наш гимн, — ответила Сима значительно. — Я читаю его, и мне проясняется, как жить...
— Жить нужно по-коммунистически, Сима.
— Не говори так. Эти слова от сатаны.
Вера вспыхнула. Ее возмутило спокойствие, с которым были произнесены эти слова. От сатаны! Сима говорит, как столетняя старуха-колдунья.
— Разве плохо то, что мы решили трудиться и жить по-коммунистически? К этому стремятся все люди!
— Не будем говорить про это, — попросила Сима. — Не надо... А если тебе хочется знать, почему я не выходила на работу, то скажу: молилась.
— Целые дни?
Сима не ответила.
Было похоже, что она говорит правду. У нее такое измученное лицо, лихорадочный блеск в глазах.
— У тебя какое-нибудь горе?
— Когда я обращаюсь к господу с горячей молитвой, то всегда получаю дар прощения и опять чувствую, что господь со мной.
— Но какие у тебя могут быть грехи? — недоумевала Вера.
— Дела и мысли мирские — всегда грешны. Вот и находит отчаяние, что господь не простит. И за тебя молилась... — Сима вытерла платочком глаза, голос у нее задрожал. — Мы всегда молимся друг за друга. Вот и сегодня у нас будет моление. Мы будем петь свой гимн. — Сима показала на листок. — Послушай, нравится тебе мотив?
Тронув струны, она взяла несколько аккордов и пропела:
У Симы был голос! Еще одно открытие! Но что такое? Мотив песни показался Вере знакомым. Она вспомнила.
— Симка, это же... Слушай:
— Ну и что же? — перебила Сима. — Знаю. Мы свои песни на мотив мирских поем. Это разрешается. Разве плохо?..
— Знаешь, под этот мотив плясать впору. Попробуй другой. Хотя бы «Из-за острова на стрежень», — посоветовала Вера.
Сима прошептала про себя несколько фраз, сделала радостные глаза:
— А получается ведь!.. Попробуем на два голоса. Подпевай, Вера... — И она, глядя на листок, вновь пропела первый куплет.
— Ну что ты?.. — Сима вопросительно взглянула на молчавшую Веру. — Боишься?
Вера сидела, прикусив губу. Ей было и больно, и стыдно за Симу. Еще хорошо, что она удержалась, чтобы не пропеть вместе с Симой эти глупые, обманывающие слова!
— Гадко, Сима... — проговорила, наконец, Вера. — Дурман какой-то.
Сима снисходительно улыбнулась.
— Тебе недоступен смысл. Истина закрыта для твоих глаз. Мне жалко тебя.
Сима встала, сложила листок со стихами вчетверо, опустила в кармашек кофточки.
— Мне нужно идти...
Вера вспомнила: сегодня пятница. И, не задумываясь, решила:
— Я пойду с тобой!
Сима вздрогнула, посмотрела на свою подругу испуганно.
— Сегодня нельзя. Брат Иосиф не разрешил.
— Это сборщик утильсырья? Почему ты слушаешься его? Я хочу идти с тобой.
— В следующий раз, сестра... Вера. — Сима улыбнулась.
— Не называй меня так!
Сима пожала плечами.
— Разве это обидно?.. У нас все называют друг друга братьями и сестрами. А ты бываешь со мной. Слышишь слово о вере. Истина начинает проникать в твою душу. Этого пока достаточно.
Вера почувствовала, как у нее пробежал по спине холодок. Она никогда не думала о том, что Сима рассчитывала приобщить ее к секте. Но этому никогда не бывать!
Они вышли из комнатушки вместе. Сима повесила на дверях замок, положила ключ в тайник — в расщелину колодки, заменяющей порог, и молча направилась к воротам. Вера последовала за ней.
— Не думай убежать, — предупредила Вера, сдерживая улыбку. — Я позову милиционера, дружинников...
Сима обернулась. Лицо ее пылало гневом.
— Какие вы... настырные все! — Она вздохнула и замолчала.
Трамвай привез их на противоположную окраину, когда уже стемнело. От остановки до места собрания оказалось недалеко.
— Кто здесь живет? — спросила Вера, когда они остановилась возле дома, обнесенного глухим забором.
— Шомрин... брат Иосиф, — прошептала Сима, дернув за проволоку. Тотчас где-то в глубине двора звякнул звонок.
Минуты две они ждали, пока им откроют. Вера со страхом глядела на закрытые окна, на высокий забор. Ее знобило. Наконец за воротами раздались шаги, загремел засов, и калитка приоткрылась. В образовавшейся щели блеснули глаза.
Кто с тобой? — спросил молодой голос.
— Вера. Брат Иосиф знает...
Их впустили. Следом за Симой Вера поднялась на крылечко, миновала темные сени с запахом сбруи и дегтя, как во сне переступила порог небольшой двери и остановилась. Комната, в которой она очутилась, была заполнена людьми.