Как только она вошла, сразу увидела устремленный на себя взгляд седого человека, сидящего за столом рядом с другим, черным. У седого было широкое, бабье лицо, небольшая бородка веником с проседью посредине. Черный тоже взглянул на Веру, но взгляд его не пронизывал ее, как взгляд седого.
— Сестра Сима, кто пришел с тобой? — громко спросил седой.
Веру удивил его чистый и сильный голос. И она сразу вспомнила: брат Иосиф! Шомрин! И тут же подумала: «Нет, здесь не равны друг перед другом. Шомрин сидит за столом, руководит».
Сима ответила подобострастно:
— Девушка с нашей фабрики... Я рассказывала вам о ней. Ее зовут Вера.
— Хорошее имя — Вера. Но, может быть, сестра Вера придет к нам в другой раз?
Черный махнул перед собой ладонью, будто отгоняя от лица муху, сказал хриплым, простуженным голосом:
— Пусть останется. Мы не обсуждаем сегодня проступков наших братьев и сестер, значит, могут присутствовать и приближающиеся. Пусть молодое деревце укрепляет свои корни в вере.
— Она помогла мне подобрать мотив к новому гимну, — заступилась и Сима.
— Пусть останется. Помолится вместе с нами, — послышались голоса.
— Но я пришла к вам не молиться! — произнесла Вера, задыхаясь от волнения.
— А ты посиди, сестра, послушай, что будут говорить старшие братья и сестры.
— Я не сестра вам. Пришла, чтобы...
— В том, что мы называем друг друга братьями и сестрами, нет ничего плохого. Но ты не мешай нам, если хочешь остаться, — предупредил черный. — А мы, брат Иосиф, помолимся, чтобы бог вразумил сестру Веру.
— Помолимся, брат Иван, — согласился Шомрин.
Теперь она знала имя человека с темным лицом. Брат Иван! Он тоже занимает руководящее положение в секте. Недаром его так слушаются: у него тон наставника, властный голос.
Вокруг Веры зашептали: началось моление. Молились все, но каждый про себя и по-разному: одни — закрыв глаза и запрокинув голову, другие — опустив голову на грудь. Все чаще повторялись обращения к богу, к Христу. Вера услышала и свое имя. Молились за нее, чтобы она прозрела, чтобы ее просветил Христос. Вначале это показалось Вере смешным, но потом растрогало ее: незнакомые ей люди молились горячо, со слезами, Прасковья Семеновна, мать Симы, стояла у стены рядом с пожилыми женщинами. Все они были в платках, несмотря на то, что в комнате стояла банная духота. На глазах у многих были слезы, а стоявшая возле нее высокая и очень худая женщина с острым птичьим лицом вдруг разрыдалась. Позже Вера узнала, что это Сарра Бржесская, от которой ушел муж, не смирившийся с ее фанатизмом. Бржесская обнимала двоих девочек-школьниц. У них были бледные, болезненные лица. Девочки тоже что-то шептали, но глядели не на потолок, как их мать, а на Веру. И от кроткого взгляда детских глаз Вере делалось не по себе.
Возле другой стены сидели на лавках парни и девушки. Молились они тихо и сдержанно. Вера пробилась к ним и села на край лавки возле полной девушки в черном платье. Сима же устроилась среди пожилых женщин. Она была без обуви, как и другие, молилась тяжело, со слезами и этим обращала на себя внимание.
Среди собравшихся было несколько мужчин, из них выделялся рослый с рыжей бородой старик. Это был брат Коля, хозяин бани, в которой поселилась с матерью Сима. Он сидел возле стола и смотрел на брата Ивана тупым, ожидающим взглядом.
— Господи, помоги!.. Очисти!.. Царь, царь, вразуми!.. Отпугни сатану!.. Спаси!.. — нарастали крики, вопли. Бржесская, вздрагивая, начала говорить что-то быстро, невнятно.
— Что с нею? — спросила Вера, пугаясь.
Соседка Веры, девушка в черном платье, повернулась к Вере, прошептала с улыбкой, прикрывая рот ладонью:
— Сестра Сарра одарена духом.
Веру удивила улыбка. Эта девушка сомневается?
Наклонившись к ней, Вера осмелилась спросить:
— Как вас зовут?
— Татьяна... Таня, — прошептала она и толкнула Веру.
Сигнал был вовремя. Из-за стола на них уже смотрел Шомрин. Вот он поднялся, выражение лица его изменилось. Теперь оно стало ласковым. Он оглядел молящихся, поднял руку. Гул голосов начал стихать. Люди вздыхали, вытирали мокрые глаза, потные лица, будто тяжело потрудившись. Вере было стыдно и невыносимо больно смотреть на них, не поднимавших друг на друга глаз.
Шомрин, откашлявшись, заговорил:
— В наш виноградник возвратился брат Семен. Давайте спросим его, не отошел ли он от Христа? Не поселился ли в его душе сатана?
С той же скамьи, на которой сидела и Вера, поднялся невысокий парень в военной гимнастерке и, сильно картавя на букве «л», волнуясь и глядя почему-то в угол комнаты, быстро проговорил:
— Не было силы, чтоб совратить меня с истинного пути. Я по-прежнему считаю вас братьями и сестрами своей души.