— Я не уверен, что ты простишь его, — ответил я Симе. — А если бы и простила, ему не простит закон.
Нина Ивановна слушала наш разговор очень внимательно, особенно ответы и вопросы Симы. Я не догадывался о причине и решил, что ее интересует уже то, что касалось взглядов Симы. Но я ошибся.
— Сима, ты устала, — вдруг сказала она.
— Нет, я не устала. Пусть товарищ Иванов говорит. На устах его обозначилась правда. Наверно, его вразумляет Христос.
Мы с Ниной Ивановной рассмеялись. Слишком неожиданным было заключение Симы. Чуть наметилась улыбка и на губах девушки. Я решился спросить:
— Раз вспомнила о Христе, скажи, Сима: тогда, на кресте, ты надеялась увидеть Христа?
— А как же! — созналась Сима.
— И он явился тебе?
— Нет.
— И ангелы не прилетели, чтобы взять твою душу?
Сима отрицательно качнула головой:
— Наверное, я грешна.
— Нет, не грешна! — воскликнул я. — Ты сделала все, что могла, чтобы доказать свою любовь к Христу. Ты пошла на смерть. Если говорить словами библии, ты, Сима, святая... Но тебе не явились ни ангелы, ни Христос. Почему? Да потому, что являться нечему. Нет их! Подумай об этом еще.
Я взглянул на часы и встал.
— До свидания, Сима.
Девушка тоже встала, растерянно посмотрела на меня, потом на Нину Ивановну.
— Ты что, Сима? — спросила она.
— А допрос?..
— Тебе же сказали...
Сима опустилась на койку, закрыла лицо руками. Очевидно, до последней минуты она не верила тому, что я приехал к ней не для допроса.
Я пошел к двери, за мною раздавались шаги Нины Ивановны. В коридоре она поравнялась со мною.
— Николай Алексеевич, сознание у Симы ясно! — Голос ее звучал радостно, и она смотрела на меня сияющими, повлажневшими глазами. — Вы слышите?
Я понимал ее радость, радость врача, поднявшего на ноги человека, и тоже думал о Симе. Да, кризис, начавшийся на кресте в Березовой балке, у нее миновал.
Новые обстоятельства
Придя из больницы, я позвонил в управление. Разговор с начальником был интересным. Оказывается, пришли ответы, частично подтверждающие показания Шомрина. Как это ни удивительно, он действительно помогал партизанам, а Хмара — немецкий пособник.
Это и вынудило Леонова срочно вылететь на проверку этих данных. Были готовы и заключения экспертизы. Концы веревки, найденные на месте преступления в Березовой балке, были частями веревки, изъятой при обыске у Шомрина. А пробка принадлежала той самой канистре, которая обнаружена в доме Шомрина. Только вот отпечатки пальцев, снятые с крышки, были отпечатками пальцев не Шомрина, а кого-то другого.
Начальник подбодрил меня, сказал, чтобы я продолжал расследование настойчиво и ни в коем случае не оскорблял религиозные чувства верующих. Он посоветовал начать допросы с тех сектантов, которые находятся в секте недолгое время и не так фанатичны. Если есть отошедшие от секты, то с ними нужно поговорить в первую очередь.
Едва я закончил разговор по телефону, как открылась дверь и показались усы старшего сержанта Савочкина.
— Здравия желаю, товарищ Иванов, — бодро приветствовал меня Савочкин. Правой рукой он отдал честь, а левой бережно держал что-то завернутое в газету.
Я вышел из-за стола, пожал широченную руку сержанта и не удержался от того, чтобы не спросить:
— Что это у вас?
— Вещественное доказательство! Разрешите развернуть?
Я взглянул на Савочкина с недоумением.
Он снял газету, потом лист картона, и я увидел... топор!
«Настоящий топор принадлежит мне, гр. Цыганкову Николаю Сидорову, и отобран при задержании с краденой толью», —
прочел я в протоколе, который положил передо мной Савочкин.
— Прочитали?.. А зараз поглядите на эти зазубринки! — сказал Савочкин и приблизил палец к лезвию топора. — Бачите? Эти зазубрины у меня с того вечера, как мы побывали в Березовой балке, сидят в башке, как гвозди. К каждому топору присматривался...
Я догадался, к чему клонит Савочкин. Здесь меньше всего надо было говорить. Я бросился к сейфу, достал из него одну из поднятых в Березовой балке щепок и поднес к лезвию топора.
— Точно! — закричал Савочкин. — Тут и никакая экспертиза не требуется. Этим топором крест тесали.
— Кто такой Цыганков?
— Сейчас расскажу. А зараз давайте того самого порошку, которым вы посыпали пробку от канистры. На топоре должны быть отпечатки пальцев.
Савочкин говорил дело. Через пять минут мы уже упаковывали выявленные и снятые с лезвия топора отпечатки пальцев.