— Мне нельзя больше появляться здесь, — прошептал Лесной, когда тайник был снова замаскирован. — Нельзя.
«Нельзя», — согласилась в душе Елена Павловна, но сказала другое: — О тайнике не знает никто.
Он будто не расслышал ее слов.
— Мне пора, — сказал Лесной и встал.
Держа друг друга за руки, стараясь ступать бесшумно и не дышать, они прошли темный коридор.
Шагнув с крыльца, пригнувшись, Лесной побежал в сторону леса, к Десне.
Не раздеваясь, Елена Павловна упала на постель, высвободила из-под кофты и положила под подушку гранату. Минуты предельного напряжения воли и нервов миновали. Ей казалось невероятным все то, что произошло. Она уже не верила, что несколько минут назад могла бросить гранату, подорвать себя и немцев, если бы они начали обыск и сдвинули с места сундук. Да, она бы сделала это, потому что жизнь Лесного была значительнее и дороже своей. Елена Павловна закрыла глаза и почувствовала себя счастливой от сознания, что и она служила тому же делу, что и Лесной, и многие другие люди, которых она не знала в лицо, но уже была связана с ними невидимыми крепкими нитями.
В это же время обер-лейтенант Фриц Шульц сидел у себя в кабинете и ждал возвращения с операции своего помощника Карла Дортмана, старика с металлическими челюстями. Шульц был спокоен: на помощника можно было положиться, да и операция сама по себе не представляла опасности. Вот только разве партизаны... Но и с партизанами скоро будет покончено. Не случайно же его, Фрица Шульца, шеф забросил в эту дыру.
Перед обер-лейтенантом лежала записная книжка. Она была развернута на той странице, на которой значились его агенты: «Дипломат», «Соколиный глаз», «Белый голубь»... Агентов для выявления партизанских связей было явно недостаточно. Они годились более для того, чтобы пустить пыль в глаза шефу. Агенты были дрянью. Но разве завербуешь лучше? На него, Фрица Шульца, шеф возлагал надежды. На кого же возлагать надежды ему, Шульцу? Обер-лейтенант еще раз уставился на свой список и выругался. Вот разве «Белый голубь»... Вербовку этого агента одобрил и шеф. Еще бы, на первой же встрече получить такое сообщение! Правда, Шульц верил ему мало. Какой-то там старой сектантке почудилось ночью невесть что. Все это нужно проверить. За три дня он разработал тщательный план использования нового агента в проверке им же сообщенных сведений о связи с партизанами учительницы Елены Павловны Котиной из села Кабанихи. За две недели три пункта этого плана были выполнены успешно. Сегодня вечером помощник Шульца выехал на выполнение операции, записанной в пункте четыре. Мнимый арест проповедника должен был отвести все подозрения Котиной. Шульц с нетерпением ждал возвращения Дортмана. И когда увидел тяжело переступившего порог «Белого голубя» с подбитым глазом и за его спиной своего помощника, довольно воскликнул:
— Зеер гут!
На следующий день утром обер-лейтенант продиктовал машинистке Каролине Августовне очередное донесение по делу на Котину и свои дальнейшие соображения.
Митя, лучший ученик Елены Павловны, пришел к ней перед вечером. Уселся за стол, вынул из сумки и разложил перед собой тетрадки, учебники.
— Бабушки нет? — спросил он. Лицо его стало серьезным. С этого вопроса всегда начинался урок.
Бабки Авдотьи дома не было. Митя поднял полу истрепанного пиджака, вытащил из тайничка свернутый в трубочку листок бумаги и подал Елене Павловне.
Это была очередная радиограмма для передачи в лес. Елена Павловна развернула ее и обомлела. В радиограмме было несколько слов, но они прыгали в глазах, перемещались.
«Немцы завербовали проповедника Хмару... Кличка «Белый голубь»... Заподозрена учительница из села Кабанихи Котина... В карательный отряд прибыло пополнение».
Стараясь подавить волнение и не выдать своего состояния Мите, Елена Павловна зашифровала текст, вынула из подпола рацию и передала его, нервно перебивая ошибки. Тот, кто сообщал, не знал, что его будет передавать Котина, как не знала Елена Павловна, от кого получает сообщения Митя. Оставалось несомненным, что сообщал человек, пользующийся доверием и имеющий доступ к самым секретным материалам немцев. И оттого, что такой человек был, опять становилось на сердце легче.
Ответ на радиограмму последовал незамедлительно. Елена Павловна расшифровала его и сказала Мите как можно спокойнее: