Кали побледнела, у нее расширились глаза, и она сделалась похожа на испуганного зверька, готового к бегству. Тревис думал лишь о том, как ему разрядить атмосферу и внушить Кали уверенность в себе. Хорошо уже, что она перестала сердиться.
Неожиданно она звонко рассмеялась.
– Это я-то сильная личность? Тревис, вы меня переоценили. Да у паршивого котенка сил больше, чем у меня.
На его губах заиграла легкая улыбка.
– Милая, вы гораздо сильнее, чем думаете. Иначе вы бы просто не выжили в последние годы. Много ли женщин сумели бросить вызов такому подонку, как Савадж, со всеми его темными делишками? Уму непостижимо, как вы его тогда не пристрелили?
Кали проглотила комок в горле.
– Я была наивной идиоткой, – призналась она, не решаясь взглянуть ему в глаза.
Вряд ли Тревис поверит, что в Лос-Анджелесе, с его испорченными нравами, могли водиться такие простушки. Но она была поглощена своей карьерой, маленькой дочерью, обманывала себя иллюзией счастливой семейной жизни и старалась не замечать, что ее муж переспал чуть ли не с половиной города.
– А когда я обнаружила, что за подонок мой муж, то поняла, что обязана защитить Черил от грязных сплетен. – У нее задрожал голос. – Но, оказывается, я плохо знала этого подлеца.
Пережитое с новой силой обрушилось на нее, и Кали не обратила внимания на то, что Тревис поднялся, пересек комнату и присел на ручку ее кресла.
– Во время беременности я выполняла все указания врача и мечтала родить здорового ребенка. Я отказалась от нянек или сиделок, потому что сама хотела заботиться о младенце. Я не желала быть «приходящей мамой». Я устроила девочку в одну из лучших начальных школ города. Я хотела, чтобы у нее было все, чего сама была лишена в детстве. Но я не собиралась ее баловать и портить. Пусть она растет довольная своей жизнью, ни о чем другом я и не думала.
Кали не смогла сдержать слез. Она прижала руки к груди, внезапно ей сделалось очень холодно, словно кровь застыла в жилах. Ее тело затряслось в приступе нервной дрожи, дыхание стало судорожным, она ощутила, что теряет над собой контроль, и возненавидела себя за собственную слабость.
Тревис, ни секунды не колеблясь, принялся ее утешать. Он положил ей на плечо свою большую теплую ладонь, прижал Кали к себе и крепко обнял. Она при всем желании не могла бы сопротивляться, так сильно он ее сжал. Однако в его движениях не чувствовалось страсти, а только сквозило стремление защитить ее от обид. Если бы она закричала и начала вырываться, он бы все равно ее не отпустил. Тревис терпеливо ждал, когда Кали опомнится и придет в себя. Через несколько минут она смогла заговорить.
– Будьте вы прокляты! – хрипло пробормотала она и вытерла мокрое от слез лицо. – До вашего приезда я себя прекрасно чувствовала.
– Неужели? – усомнился он, стараясь держаться как можно мягче. – На самом деле вы убедили себя, что надежно спрятались от мира. Нет, так у вас ничего не получится. Бывают времена, когда нужно все поставить на карту, и, думаю, для вас эта пора уже наступила.
– Я не буду вам позировать, так что не тратьте время попусту, – запинаясь, повторяла она. Но тут же Кали поймала себя на мысли, что ей нравится, когда ее обнимают сильные мужские руки. К ней уже давно никто не прикасался и не пытался согреть. Странно, что после столь долгого перерыва она испытала удовольствие именно от его объятий. Но почему он защищает ее, а сам выглядит так, словно только что удрал на своем мотоцикле от погони бандитов.
– От бандитов? – усмехнулся Тревис. – Это что-то новое.
Кали испугало, что последние слова непроизвольно сорвались у нее с языка.
– Вы заставляете меня говорить и делать то, что мне обычно несвойственно, – тяжело вздохнув, призналась она и уткнулась в его плечо.
Теплый запах кожи Тревиса ударил ей в ноздри, и Кали живо представила себе расстеленную кровать и обнаженное тело с сильными мускулами.
«Что-то у меня гормоны расшалились», – сказала она себе, ужаснувшись картинам, теснившимся в ее сознании. Да, гормоны у нее не в порядке, и Тревис, как назло, появился здесь в самый неподходящий момент. Наверное, вытяжка из масла тресковой печени помогла бы ей прийти в норму. Ее руки непроизвольно скользнули по его груди. Кали обняла его за талию и замерла.
Тревис следил, как медленно и робко она касается его. Любопытно, когда к ней в последний раз прикасался мужчина, не обнимал, не занимался с ней любовью, а просто дотрагивался до нее без всякой страсти или желания и молча давал ей понять, что она в безопасности и ее никто не обидит. Он не знал ответа на этот вопрос.