– Не знаю, – покачал он головой. – Подскажи мне, пожалуйста.
Яга молчала. Никита понял, что терять ему практически нечего, и начал перед колдуньей душу выворачивать.
– Мне и страшно от твоего задания, – честно признался Селиверстов, – страшно, что… душу свою потеряю… И в то же время для Катеньки ничего не жалко, только б жила. Ягуша, молю тебя, помоги. Сказал бы: богом молю, но при тебе как-то неудобно. Ты добрая, понимающая – я теперь знаю. Войди в моё положение, люблю я её. Сильно люблю. Неужели тебе незнакомо это чувство? Неужели не понятна моя боль и тоска по любимой? Я знаю, что виноват. Так позволь мне загладить свою вину. Верни её в мир живых, пожалуйста.
– Ты в мою божественную душу не лезь своими словами слезливыми. И твоя душа мне не нужна. Выдумал тоже. Сам мучайся с ней, серой. Я сама решу, когда карать, когда миловать. Работа у меня такая. У меня сейчас вообще белок недочёт. Такие люди помирают, что и в белку обратить стыдно, не то что в медведя или лису. Одни кроты да комарьё. Вырождается нация, спивается, ни о чём путном не мечтает, не стремится ни к чему.
– Разве вы, волшебное население, не должны нам помогать вставать на путь истинный? – не смог сдержаться Селиверстов.
– Человек волен сам выбирать, как ему жить, мы лишь непоправимое и случайное исправить можем или предотвратить, в остальном – что сеете, то и жнёте. Ладно, надоел ты мне своими разговорами глупыми. Даже в критической ситуации разум твой затуманенный молчит. Сама скажу, сжалюсь. Есть у меня задание для тебя, равнозначное просьбе твоей. Коль справишься – помогу, а нет – так нет. Верни мне мужа моего. Уж очень я по нему грущу, от любви маюсь. Он в Навь – мир мёртвых – лет триста назад ушёл и не возвращается, о себе не напоминает. Волнуюсь я за него. Сама пойти туда не могу: вдруг кто умрёт, пока меня здесь нет, так зависнет между миром живых и мёртвых, начудит неладного с перепугу, а мне потом лет двадцать исправлять.
– Яга, ты меня совсем пугаешь. Неужели есть души неупокоенные, которые среди людей бродят?!
– Пока я на страже стою, нет таких душ. Но есть те, которым покой искать через людей нужно. Только ты их не бойся. Ежели ты им зла не делал, они тебе и не покажутся, тебя не потревожат, а если добро когда сотворил, то помогут, в мелочах. Может, сомнения развеют или верное решение с ветром в ухо шепнут. Тут всё правильно. А коль правильная душа в мире живых останется, жди беды. Вот и не могу я никуда со своей службы отойти. Пост у меня ответственный.
– Неужели у вас, богов или существ магических, не знаю, как правильно сказать, каких-либо средств связи нет?
– И то и то правильно, это с какой стороны посмотреть, – улыбнулась Баба Яга. – Это я к теме богов или магических существ. В Яви, то есть в мире живых, я кого угодно за пять минут найду и мысленно посыл отправлю. А через границу, то есть на ту сторону, мысли не проходят. Было у меня зеркальце волшебное, через которое я связь с тем миром держала, но разбилось оно, как раз лет триста назад. Муж мой любимый обещал подарить новое, да не успел. Вот и сижу в изоляции. Так что, Селиверстов, решай прямо сейчас: берёшься за это дело или нет? Ты вернёшь мне любимого – я верну тебе любимую.
– Хорошо! – сказал Селиверстов и только потом призадумался. Он и понятия не имел, куда его посылают, как он кого-то там найдёт и к тому же вернёт обратно. Фантастика! Но с учётом того, что он и так был в избе у сказочного персонажа, голова уже давно шла кругом. «А-а-а-а, семь бед – один ответ», – подумал про себя молодец и ещё раз подтвердил: – Берусь.
– Вот и славно. А теперь ложись спать, сил тебе набираться нужно, а завтра с рассветом я тебя в мир мёртвых переправлю и напутственные инструкции дам.
– Какой спать, Ягуша? День за окном, да и поесть бы не мешало.
– Вот ты и ложись пораньше, чтоб сил было побольше. Ложись, молодец…
И он уснул – прямо там, где стоял. Усыпили его слова колдуньи.
Проснулся наутро Никита, потянулся и понял: что-то с ним не то. Лежит он на полу, бок о печку греется. То, что не на кровати, – ладно уж, но ведь ноги и руки как-то не так ощущаются. Наклонил он голову вниз и заскулил от увиденного. Вместо рук и ног у него теперь были лапы, всё тело шерсть серая покрывала, а изо рта язык порой вываливался. В общем, стал Селиверстов настоящим волком.
Вскочил он на лапы, оглядел всю избу – нет ведьмы. Выскочил на крыльцо и видит, что ни от кого Баба-яга не скрывается: возле курьих ног стол поставила, скатерть белую расстелила, на неё самовар водрузила да сласти выложила, сидит спокойно, чай пьёт и белочку угощает.