— Буди нас, если что понадобится, — сказал Тит.
— Обязательно. Сладких снов вам обоим.
Не прошло и минуты — по крайней мере, так показалось, — как его мягко потрясли за плечо.
— Тит. Тит, — звала Фэрфакс, сначала тихонько, затем все настойчивей. — Тит!
Он обернулся и сел так резко, что они едва не столкнулись лбами.
— Что?..
«Что стряслось?» — хотел спросить Тит, но быстро понял, что они уже не в воздухе. Он по-прежнему сидел на ковре, но тот лежал на твердом полу тускло освещенной душной пещеры. Неподалеку крепким сном спал Кашкари.
— Мы в Луксоре, в Фиванском Некрополе, — пояснила Фэрфакс. — Вы с Кашкари спали как убитые, когда мы прилетели. Я не хотела вас будить, чтобы спросить, где остановиться, и просто перенесла сюда.
Все еще сонный Тит протер глаза и скорчил гримасу:
— Гостиница для мумий?
После некромантских войн ни одна уважающая себя магическая община не допускала погребения в качестве похоронного обряда, равно как и самого понятия вечного хранения тел, которые послужат прекрасной пехотой, когда в следующий раз какой-нибудь свихнувшийся архимаг решит воскресить мертвецов для своих гнусных целей. Тит вновь поморщился.
Фэрфакс тихонько рассмеялась:
— В глубине пещеры лежат целые горы глиняных сосудов. Может, в них забальзамированные органы.
Он потянулся, разминая затекшую на твердой земле спину.
— Как ты узнала об этом месте?
— Из разговора с Бирмингемом. Он твердо вознамерился когда-нибудь провести здесь раскопки. Постой, в тот день ты тоже был с нами.
Через мгновение он вспомнил Бирмингема — их старосту в пансионе миссис Долиш — и чудесные последние деньки летнего семестра, когда инквизитор уже умерла, а Лиходей строил планы и не был готов к новой атаке. В те удивительно безопасные недели жизнь изобиловала лишь спортивными развлечениями, солнцем и весельем. Фэрфакс вечно болталась в коридорах с мальчишками, либо только планируя вытворить что-нибудь эдакое, либо уже возвращаясь после очередной каверзы.
В тот самый день — воскресенье — после утренней службы Тит отправился прихватить кое-что из лаборатории, а Фэрфакс, Купер, Уинтервейл и Кашкари как раз пришли с загородной прогулки и среди прочего принесли с собой оловянный морозильный горшочек. Когда Тит вновь вернулся, в доме стоял невообразимый гам; мальчишки, выполняя поручения, бегали и стаскивали в кучу всякую всячину: чан из прачечной, лед из ближайшего ледяного ключа и кулинарную книгу рецептов из кухни.
Властителю Державы велели найти галлон свежих сливок, снятых не позднее одного часа после утреннего удоя. Каким-то образом он умудрился справиться с этой титанической задачей, и в тот же день пансионеры, запуская змеев и играя в теннис, поочередно взбивали крем, пока он не начал замерзать.
Галлон мороженого был каплей в море для дюжины заинтересованных в его приготовлении мальчишек. Когда Фэрфакс раздала каждому по порции, ей самой и Титу едва ли досталась одна ложечка на двоих. Не самое вкусное мороженое, какое он когда-либо ел, но, безусловно, самое чудесное.
Именно тогда Бирмингем заявил, мол, обязательно прихватит морозильный горшочек на свои будущие раскопки в Верхнем Египте. Он продолжал рассказывать, в каком конкретно месте будет копать. Фэрфакс внимательно слушала, как всегда проявляя интерес к жизни немагов, а Тит просто смотрел на нее, пока названия вроде «Храм Хатшепсут» и «Долина Цариц» влетали в одно его ухо и вылетали из другого.
Он протянул руку и потрогал ее волосы, ощущая мягкость прядей между пальцами.
— Вспоминаешь мороженое? — прошептала Фэфракс.
— Конечно.
Все самые яркие и прекрасные воспоминания были связаны с ней. До ее появления Тит не понимал смысла мальчишеской юности, тех лет жизни, когда положено просто веселиться и смеяться. Теперь он жалел лишь о том, что не встретил ее раньше, чтобы можно было провести вместе больше времени.
Положив ладонь Фэрфакс на затылок, Тит притянул ее ближе. Не отводя глаз, она провела пальцем по его потрескавшимся губам.
Кашкари вскрикнул.
Они отстранились друг от друга, одновременно повернувшись в сторону товарища. Он, кажется, еще спал. Видимо, страшный сон. Они выждали пару секунд, глядя друг на друга и сдерживая смех разочарования и радости.
Фэрфакс снова потянулась к Титу. Кашкари резко сел, тяжело дыша.
Они вскочили.