— Думаю, да, — кивнул Бладхаунд, пристегивая ремень. — Спасибо, Януш. Сегодня же позвоню насчет твоей просьбы.
— Спасибо.
— Всего доброго.
И «Тойота» Бладхаунда резво побежала в сторону Москвы.
Первым делом надо было выполнить обещание, данное Янушу, и Бладхаунд достал телефон. Забавно, что ему приходится заниматься поисками тела, но, увы, в умах многих тело и мозг неразделимы. Впрочем, именно это часто помогало Бладхаунду раньше. «Cherchez le corps»[1]. А мозг найдется поблизости.
Изготовление тела требовало столь же виртуозного мастерства, как и создание нейрокристалла. Настоящие мастера были в цене. После принятия нынешних законов они остались не у дел, подавляющее большинство предпочло уехать, чтобы безбедно жить на заработанное, остальные — ушли в столь глубокое подполье, что теперь не достать. Запрет не распространялся на нейрокристаллы домашних животных, но спрос и здесь стал падать. Мода прошла, к тому же зеленые уцепились за доводы против экстракции личности и хором затянули, что «раз для людей плохо, то и зверушек мучить не стоит».
Про Артемия Стогова поговаривали, что он готовил тело для президента — на всякий случай. И прошивщик у того тоже был. Верно это было или нет, Бладхаунд не знал, но в том, что Стогов был выдающимся профессионалом, не сомневался. А близость его к власти оставляла надежду, что мастер от дел не отошел.
— Слушаю! — произнес голос в трубке.
— Здравствуй, Артемий. Бладхаунд.
Несколько секунд Бладхаунд слышал только тяжелое дыхание — казалось, Стогов бежал кросс перед тем, как взять трубку.
— А, здорово, брат! — признал он, наконец, Бладхаунда. — Не забыл, значит? Как ты? Все нюхаешь?
— Я по делу.
— Да все по делу. Только вот времена нынче не те.
— Для моего дела это неважно, — и Бладхаунд изложил Стогову суть своей просьбы.
— А! — воскликнул Стогов, поняв, что от него требуется. — Собачка! Собачка — это не противозаконно! Собачку мы сделаем, в лучшем виде. Ты мне пришли только все про нее — ну там порода, размеры, особые приметы и все прочее. Ну и кристалл, понятное дело, замерь — у них стандартные гнезда слишком большие, все равно руками переделывать придется. Адрес запиши.
Бладхаунд послушно записал адрес. Стоя в пробке на въезде в Москву, залез в почтовый ящик и извлек все необходимые файлы. Януш позаботился обо всем — приложил даже аудиозапись лая Келли, чтобы мастер мог отрегулировать тембр.
Дома Бладхаунд застал Степана. Техник сидел за кухонным столом, крутил что-то в электронных внутренностях Тоши и не стал отрываться от работы, когда Бладхаунд вошел в кухню.
— Привет, шеф! — бодро воскликнул он. — Давненько не видались… А старушка твоя ничего, держится. Хотя я б на твоем месте поменял давно. Сейчас такие новенькие делают — ммм! Говорят, появились такие, ну, знаешь, как бабы настоящие, не то, что твоя коробка. И глаз радуют, а может и того, фичи соответствующие имеют.
Степан хохотнул.
Бладхаунд ничего не ответил. Смысла в антропоморфной домашней прислуге он не видел, а для секса существуют проститутки. Зачем мешать мозг и тело, если они хороши каждый сам по себе?
Процессор Тоши лежал слева от Степана. Бладхаунд аккуратно взял его. Небольшой, размером чуть побольше кристалла Янушевой псины. Яркий, синий снизу, переходящий в нежный перламутр сверху. Заводская окраска. У людей такого не бывает.
— Кристалл-то хороший, — сказал Степан, заметив его интерес. — Можно и в новую модель вставить. А если и блок памяти переставить, то это твоя старушка и останется, и она тебе большое спасибо скажет за новое тело. Давай кристалл, шеф. Почти закончил.
Бладхаунд протянул ему нейрокристалл. Степан устроил его в гнезде, прикрыл защитным слоем, затем внешней крышкой и запустил загрузку.
— Все в порядке, шеф! — доложил он. — Ее теперь с полчаса б не трогать, пусть старушка в себя придет. Если что не так, ты свистни, я поправлю. Но мой тебе совет — купи лучше новую. Стоит не так дорого, зато наворотов больше, забот меньше, гарантия опять же… Ну а так, как хочешь, конечно. Бывай, шеф!
Степан ушел. Тоша мирно гудела в углу. Бладхаунд сам сварил себе кофе и ушел к терминалу.
Вызвав информаторий, он взялся за Чистякова. Ровесник века, кандидат исторических наук, выдающийся историограф. Интерес к историческим личностям задал направление всей его научной работе — он старательно искал и находил в кристаллах следы великих деяний носителя, а на досуге пытался смоделировать кристаллы Гитлера и Сталина. На заре карьеры участвовал в грандиозном проекте по заказу церкви — моделировал кристаллы святых. Работал в институте мозга вот уже полтора десятка лет, сперва в отделе историографии, затем принял приглашение во вновь созданное при институте нейрокристаллическое отделение или — как называли его сотрудники и аспиранты, попросту — отдел бессмертия, где защитил докторскую. Там Чистяков проработал пять лет — вплоть до расформирования. После принятия закона о запрете на экстракцию личности молодое подразделение лишилось самого объекта исследований и было обречено.