А она была другая: думала иначе, воспринимала всё глубже. То, что для меня было отдалённым шумом, её ранило. Вы меня понимаете? Как бы я ни любила Арк, должна сказать, что почти все события вашей истории - да- да, ваша история, не наша! - мы воспринимали достаточно равнодушно. Мировая война? Пф, и с чего это им вздумалось? Революция в кантоне Гранд? Бессмысленное занятие. Даже когда мы вмешивались в конфликт на стороне тех, кого считали правыми, мы не могли отделаться от ощущения... дайте минутку, подобрать слово... отстранённости, да. Мы делали то, что должны, но всегда держали дистанцию.
Не то, чтобы мы боялись запачкаться, нет, высокомерия в наших поступках не было, но какая- то толика чуждости по отношению к людям засела в нас крепко. Больше всего мы сторонились насилия. Даже теперь первое, что мы внушаем детям ещё в колыбели - это знание того, что мир за пределами Арка полон насилия, но их оно никогда не коснётся (а если и коснётся, то не изменит их сущности!).
Вот что создаёт барьер между гражданином Арка и любым другим тразилланцем - не замкнутость, не наша напускная таинственность, а молчаливое неприятие ключевой составляющей человека.
Восьмая же, согласно специально составленной программе воспитания, этого знания была лишена - ещё бы, ведь миссия, возложенная на её плечи, предусматривала такую гибкость мышления, которой ни я, ни мои сёстры достичь не в состоянии. По сути, она должна была стать обычной тразилланкой из плоти и крови, оставаясь истинной дочерью Арка. Безупречный план - неудивительно, что он провалился с треском.
Странно, как мы сразу не увидели того, что обязано было произойти. Представьте себе: Восьмая была воспитана среди умных доброжелательных людей, впитала в себя всё лучшее, что они могли дать, и одновременно сохранила непосредственность и свежесть восприятия. её готовили стать мостом между двумя разными мирами, она должна была принести вовне нашу мудрость и наше философское спокойствие - блистательное, великолепное спокойствие людей, познавших окончательный смысл человеческого существования!
Но вот, укоренившись ногами в родной почве, она протянула руки к миру за пределами Арка - и что увидела там? Боль, горечь, ненависть, поток страданий равномерный и бесконечный. Со всем, что мы вложили ей в голову, что ей оставалось делать? Отступить значило для неё предать дважды: сначала свой кантон, а затем и внешний мир, к которому она успела прикипеть сердцем.
Что же оставалось ей, кроме как броситься в жестокий, заранее проигранный бой против всей лжи и несправедливости, что есть в мире - ей, исполненной самых лучших побуждений?
Всё это я осознала задним числом, когда было уже поздно, а тогда, признаюсь, мне было непонятно, почему она, узнавая всё больше о Тразиллане, становится печальнее и печальнее. Если бы я спросила её тогда: в чём дело! Но я не спросила. Почему? Причина в одном из важнейших принципов Арка: никогда не вмешиваться в дела другого человека. Будь он проклят, этот принцип!
Последние слова дались перфекте нелегко: она некоторое время молчала, словно восстанавливая силы. Молчал и Гиркас, но не потому, что история его ошеломила (она, надо сказать, не произвела на него никакого впечатления), а из- за того, что грудь взволнованной перфекты вздымалась и опадала так сладостно, что замирало сердце. "Вот бы её потрогать, пощупать, потискать, - думал он, - а там будь что будет!"
- И вот, - продолжила перфекта, - Восьмая становилась с каждым днём всё мрачнее. Уже не радовалась она, как раньше, каждому новому уроку, не просила новых книг, да и старые бросила недочитанными, больше молчала, а иногда и плакала. Сёстры мои, с Первой по Девятую, пробовали её подбодрить - кто пением, кто вязанием, кто работой по саду, но без толку.
Наконец, мы, восемь Мудрых, восемь Великих перфект, сошлись на том, что виной её подавленному состоянию - слишком напряжённые занятия. "Бедная девочка перетрудилась, - сказала я. - Дайте ей немного отдохнуть. Пусть она купается, загорает и медитирует в своё удовольствие. Великая миссия может и подождать".
Удивительно, но первой меня поддержала самая холодная и чёрствая сестра, Третья. В тот месяц её опять исключили из Консультативного Совета, на сей раз за срыв голосования по вопросу о золотых пуговицах.
С её помощью мне удалось добиться для своей подопечной месячного отдыха. Целый месяц Восьмая была предоставлена сама себе - для перфекты состояние почти невозможное, поскольку мы, как правило, работаем день и ночь, ни на секунду не забывая о своём долге перед кантоном.