это бесполезно, а только размажет очаг поражения по всей руке. Уже спустя двадцать секунд рука горела так, будто на неё капали горящим пластиком. Детектив перехватил запястье левой рукой - его пошатывало от нестерпимой боли. К адским ощущениям в руке прибавилась головная боль и ломота в позвоночнике и грудной клетке. Было трудно вздохнуть. Холодный пот выступил по всему телу.
- Что со мной? - прохрипел Беккет.
- Синдром Ируканджи, - с хищной улыбкой объяснила Клементина. - Прошла минута, но не расхолаживайся - скоро добавятся новые эффекты. Если не сможешь контролировать сфинктер или мочевой пузырь - не переживай. Мы сейчас проверяем не их.
Игольно-острый кончик дюбеля поблескивал в свете потолочной лампы. Миранда сидела с закрытыми глазами, стиснув руки на груди, и губы её шептали молитву.
Перед Сэмом всё поплыло. Слёзы застили глаза. Он боялся потерять контроль над собственным телом. Захрипев, детектив чуть приподнялся, прижимаясь к стене, но удержал руку на весу.
- Повторяй за мной, Сэм, - сказал целительница, видя его борьбу. - Я не должен бояться. Страх - убийца разума.
- Заткнись! - рявкнул на неё Беккет. - Заткнись и смотри. Мне не нужны детские считалки, чтобы оставаться мужчиной в час испытания.
- Две минуты прошли, - ответила святая и продолжила: - Страх - это маленькая смерть, влекущая за собой полное уничтожение. Я встречусь лицом к лицу со своим страхом.
- Да что ты знаешь о страхе? - диким голосом не то засмеялся, не то зарыдал мужчина, смотря на свою ладонь, на которой горел крест. - Что ты знаешь об отчаянии? Когда... Когда не было ни кислорода, ни горючего, и инерция мёртвого корабля уносила меня из солнечной системы...
Беккет зарычал и замотал головой. Капли пота срывались с кончиков его волос, сердце колотилось как бешенное. Тошнота подкатывала к горлу.
- Три минуты, Сэмюэль, - уведомила Клементина. - Я позволю страху пройти через меня и сквозь меня. И, когда он уйдет, я обращу свой внутренний взор на его путь.
Пусть боль была нестерпимой, какая-то часть создания Сэма оставалась спокойной, и эта часть прокручивала перед внутренним взором испытуемого одну и ту же картину - как он стискивает правую руку в кулак и с размаха бьёт Клементину в челюсть, а потом с левой руки, а потом снова с правой.
Эта воображаемая сценка была настолько желанной, настолько притягательной, что Сэм едва переборол дикое желание воплотить её в жизнь прямо сейчас. Стало трудно дышать. Он задыхался, тщетно ловя раскрытым ртом воздух.
- Четыре минуты, друг мой, - сказала Клементина и закончила свою считалку, или что это там было. - Там, где был страх, не будет ничего. Останусь лишь я.
Сэм уже её не слышал. Он жил в той окуклившейся реальности, где была его рука, крест на ней и боль, океан боли. Боялся ли он за свою жизнь? Чёрта с два. Он отбоялся своё ещё тогда, в глубоком космосе - когда его повреждённый охранной ракетой лёгкий разведчик, кувыркаясь, уносился прочь от Солнца. "Вам ведь раньше не приходилось сталкиваться со смертельным риском?" - вспомнил он вдруг вопрос Клементины. "Смертельный риск? Нет, не слышал".
Всё вернулось - темнота, пустота, холод, мёртвая приборная панель, вмятый взрывом фонарь кабины. Бесконечное ожидание смерти.
- Где ж вас столько носило, черти вы ленивые? - крикнул он спасателям, достававшим его из-под искорёженного кокпита.
- Это ты сейчас ко мне обращаешься? - спросила мучительница.
- Нет, - ответил Сэм, вынырнув из нахлынувших воспоминаний, в реальность, полную жгучей боли. Его пальцы так и не сжались, пока он бредил. Он по-прежнему стискивал запястье.
- Пять минут, - сказала Клементина. - Можешь применить противоядие.
Тогда Сэм поднял правую руку на уровень груди и сжал все пальцы кроме среднего.
- Продолжаем испытание, - прохрипел он Клементине в лицо, брызгая слюной и тряся головой. - Я только разогрелся.
- Это становится интересным, - прищурилась мучительница и убрала дюбель в карман. - Ты впервые заинтересовал меня как мужчина, Беккет.
- Сэм, прекрати, - взмолилась Миранда. - Ты же страдаешь.
- Нет, я получаю удовольствие, - возразил детектив и, показав ей ладонь, разъеденную ядом, снова прислонился к стене, чтобы отдышаться.
Прошло ещё десять минут.
- Нет, ну вот же хитрец, - негодовала Клементина. - Ты стискивал запястье всё испытание, не давая крови циркулировать, поэтому яд не подействовал и вполовину своей обычной силы!
- Давай, - отозвался Сэм слабо. - Убеждай себя, что ты не проиграла. Это ведь так достойно настоящего человека - отрицать своё поражение.
- Хватит кривляться. Тебе, наверняка, уже не больно. Омой руку противоядием, - сказала целительница.
- Только после того, как ты признаешь своё поражение, - настоял на своём Сэм.
- С каких пор ты обращаешься ко мне на "ты"? - запоздало рассердилась святая.
- Вот с этих самых пор! - Сэм сунул ей под нос свою руку, где на коже вспух крестообразный рубец.
- Дай руку, - Клементина притянула его кисть к себе и налила в неё противоядие. Вскоре боль прошла.
Сэм рухнул на пол и прислонился к двери. Он сидел так с закрытыми глазами ещё минут пять, а две женщины смотрели на него - одна с уважением, другая с жалостью.
- Сэмюэль Беккет, - обратилась к детективу Клементина. - Я дарую тебе право говорить со мной на "ты".
- Я сам взял себе это право, - усмехнулся Сэм.
- Ты заблуждаешься, - возразила Клементина. - Тем не менее, теперь я готова говорить с тобой на чистоту.
- Вот и славно, - слабо улыбнулся Беккет и, собравшись с мыслями, спросил: - Теперь мы можем поговорить о коррупции?
Клементина манерно закатила глаза, но всё же согласилась:
- Ну давай, Беккет. Уломал.
- Ты как будто не любишь эту тему?
- Для меня это давно уже пустое место, - призналась святая.
- Почему нельзя найти никакой информации по церковной коррупции в русскоязычном сегменте Сети?
- Потому что считается, что это вредно для верующих, - объяснила целительница. - Божья справедливость и человеческая не тождественны друг другу. С точки зрения веры, все мы здесь только гости. Земная жизнь - лишь испытание, подготовка к жизни вечной. За все свои грехи человек ответит перед Богом после смерти. Каждый его даже самый мелкий грешок будет учтён, и виновных в преступлениях перед Творцом ждёт вечная погибель.
- Вообще-то, я в курсе, - вставил Сэм.
- Так вот, Беккет. Боженька сам разберётся с грешниками, без нашей с тобой помощи. Твоя первая задача как христианина - бороться за спасение твоей собственной души, ну и за спасение душ твоих близких, естественно, раз уж ты их любишь и желаешь им добра, - продолжила вещать общие истины собеседница. - Если какой-то священник берёт с прихожан мзду или устраивает кому-нибудь протекцию - Бог ему судья. Он за всё ответит на том свете.
- Ловко, - неодобрительно хмыкнул Сэм.
- Беккет, простые люди часто этого не понимают. Понятие справедливости есть даже у животных. Если две обезьянки за одинаковую работу получат разное количество фруктов, то та, которая получит меньше, будет негодовать и кидаться фекалиями. Человеческая справедливость недалеко ушла от обезьяньей, и люди часто путают эту свою примитивную справедливость со справедливостью Божьей, а они абсолютно разные, хотя бы потому, что человеческая справедливость подразумевает непременное наказание преступника при его жизни, а Божья - только после смерти. Смешивая несмешиваемое, люди считают, что церковь должна активно бороться с коррупцией внутри себя, но церковь никому, кроме Бога, ничего не должна. Более того, церковь постоянно борется с коррупцией в своих рядах, но с коррупцией другого рода...
- Другого рода? - удивился Сэм. - Это как?
- Это когда священник присваивает церковные деньги, не передаёт их дальше по цепочке. Жадничает, короче, - ответила Клементина. - С такими работают, воспитывают их, наставляют на путь истинный. В целом, система довольно справедлива. Это не Божья справедливость и не общечеловеческая, а некая третья - цеховая - справедливость. Это те правила, которые ты должен принять, если хочешь существовать внутри системы. Естественно, прихожанам об этом знать вредно. Люди должны быть покорны властям так же, как они покорны Богу. Если распалять их воображение фактами коррупции, то они будут роптать против церкви, а это уже - смертный грех. Чуешь, Беккет, что на кону? Вечное спасение душ человеческих. Вот поэтому ты не найдёшь никакого компромата на Экзархию в русскоязычной Сети. Там, вообще, нет соблазнов для отступничества. Всё сделано так, чтобы даже слабые верой стяжали царствие Господне...
- Это ты сейчас свою собственную позицию рассказываешь или официальную? - поинтересовался Сэм.
- Официальную.
- А какая твоя личная позиция, Клементина?
- А какая у меня может быть личная позиция, Беккет? - святая раскрыла руки, как бы охватывая всё вокруг. - Я сто лет безвылазно сижу на верхнем уровне этого купола. Ко мне приводят людей - я их лечу. Когда приносят мёртвых - я их воскрешаю. Шестнадцать часов в сутки, и так - круглый год. Вот и всё. Какая у меня может быть позиция?
- Неужели у тебя никогда не бывает перерыва в работе? Отпуск, например, или выходные дни? - не поверил Беккет.
- Вот как раз сейчас у меня в кои-то веки отпуск, - улыбнулась хозяйка комнаты. - Правда, мне приходится ч