Разумеется, все финансовые расчёты предстоящей экспедиции тоже вёл Пректон, помогая команде распределять средства. Это был очень любопытный ИИ, совавший порой свои антенны даже в политику.
Нельзя любить машину. А Вайон свою -- любил. Может быть, совершенно зря, может, нет. Кто знает? Но заставить себя относиться к Пректону как-то иначе после сотен часов контакта и изнурительных совместных тренировок не мог.
Запищал коммуникатор, и Вайон нажал кнопку свободной рукой.
- Да, Джас?
- Возвращайся. Док велел тебе к восьми быть дома.
- Хорошо.
Флаер взблеснул корпусом, развернулся и помчался к городу.
Покоя не было.
Вроде бы и мысли не скакали в голове бешеными тараканами, и завтрашний день не пугал воображаемыми картинками. Даже ощущение приближающейся смерти не пугало.
Но покоя всё равно не было.
Вайон сидел на кровати и, не моргая, смотрел на груду личных вещей, разложенных на полу спальни, выделенной ему доктором. Десять лет назад он распродал всё имущество и перебрался к Рэтхэму с единственной сумкой на плече. А сейчас не знал, куда деть весь этот ненужный хлам.
Книги. Старые, пожелтевшие и новые, на кристаллических носителях. Коробки с коллекциями камней и минералов. Растопырившее крылья чучело пятнистой сиппы. Какой-то железный лом, недособранные боты. Одежды всего на несколько смен, вся неярких серых тонов. Ему не нужно было ни красоваться перед девушками, ни появляться "в обществе".
Но всё равно, этого слишком много. Небо за окном посерело. Дождь? Вон и капли забарабанили по стеклу. Интересно, а как звучит дождь, падающий на полиморфа? И одобрили бы родители? Мама наверняка сокрушалась бы, что он не пролезет в дом и непременно собьёт головой люстры. Сестрёнка -- обрадовалась, что не придётся делиться тортом, обязательно шоколадным. Нарина хохотала бы до слёз.
Он медленно встал, подошёл к окну и упёрся лбом в стекло. Потом толкнул створки, впуская промокший холодный воздух и мелкие брызги. Влага ударила в лицо, запах земли и мокрой зелени отрезвил. Колючий комок в груди перестал ворочаться. Маета понемногу отпускала.
"Хватит жить прошлым. Если бы не Нари, и контракта того я не подписал бы".
И камень Пректона, как назло, уже вынули из машины и установили в трансплантационный аппарат. А так хотелось в последний раз услышать болтовню любопытного ИИ, опять без спросу забравшегося в дебри интервидения и раскопавшего там что-нибудь интересное.
Тихий предупредительный стук в дверь и щелчок ручки напомнили об ужине.
- Вы всё ещё маетесь с этим добром, юноша? - Рэтхэм заглянул в комнату и покачал головой, не сумев сдержать досады. - Бросьте, жаркое стынет. Перестаньте забивать себе мысли ерундой, лучше подумайте о том, как прекрасно готовит мадам Фобс.
Вайон улыбнулся и закрыл окно. Света он не зажигал, и теперь тёплая жёлтая полоска, покрытая тенью доктора, безуспешно пыталась спорить с поселившимися в комнате дождливыми сумерками.
- О да, мадам готовит прекрасно, - хоть убей, он не вспомнил бы сейчас ни единого дня, проведенного здесь! И вообще где бы то ни было. Как будто кто-то невидимый одним движением пальца стёр его память. Как никогда остро он чувствовал время вокруг себя, чувствовал, как оно спокойно утекает сквозь пальцы серебристыми ртутными капельками. С одной и той же скоростью. Не останавливаясь.
Кап.
Разлетелась ядовитыми шариками об пол ещё одна минута.
Кап.
Они сидят за ужином втроём: Вайон, Сайарез и Джаспер. В бокалах вино. На столе высокие витые свечи истекают жёлто-красными слезами воска. Шутки и смех. Тосты за удачу. Но не больше одного бокала за вечер. И ещё три часа улетают в никуда волной серебряных брызг.
Кап.
Последняя ночь одноглазо смотрит в окно зелёной луной. И он в последний раз ложится в постель. Зарывается в одеяло. Прячется от желания ощутить рядом кого-то больше, старше, сильнее себя. Никогда у него не было старшего брата.
Кап.
- Не бойся, - сказал голос верной машины. - Всё будет хорошо.
***
Энвила, Центр, 7:30 утра.
Операционный зал.
Вайон не мог идти сам. Его держали под руки две ассистентки-близняшки. Миловидные голубоглазые блондинки с одинаково закрученными локонами, с одинаковой небрежностью выпущенными из одинаковых причесок. С самого приезда, вот уже полтора часа, он цеплялся взглядом за эти локоны, тугими пружинками скачущие по щекам. Неизменный белый свет слепил глаза. Сливал воедино белые стены, белые халаты персонала, белую аппаратуру. Лишь изредка нестерпимое сияние разбавляли россыпи сине-зелёных голограмм с проекторов да блеск металлических частей оборудования.