Достигнув пика концентрации, половины силы вытолкнулись из тел и впились в пространство, сливаясь в целое. Мы словно единый организм, единая сущность отодвигали защитные границы, подавляя сопротивление Земли. Ростки силы стали распространяться во всех направлениях, прошивая пространство, как фрактальные изображения в компьютерной графике. Они соединялись, перекрещивались, сплетались, образуя вокруг Земли мелкоячеистую энергетическую сеть. Я больше не видела Даниэля, но я чувствовала его, как никогда до этого. Чем дальше его тело отдалялось от меня, тем контрастней и насыщеннее становились эмоции силы и всевластия. Наша сеть все шире распространялась, пока не образовала единую сферу. Поймав в объятия целую планету, она стала внедряться все глубже в ее структуру и ловила, ловила все живое, от грешника до святого, от старика до несмышленого младенца, все, в чем была хоть кроха бесплотной материи.
Краткие минуты, и тело англичанина очутилось далеко, над другим полушарием, где-то над Тихим океаном, а мое замерло в районе Мадагаскара, но энергетически мы были близко, как никогда, ближе некуда, ведь сейчас он это я, а я это он. Ограничивающие клетки больше не являлись помехой, от них расходились во все стороны отростки энергетической сети. Мы колыхались, спеленав шарик, вклиниваясь между физическим и бесплотным. Мы чувствовали, как вы дышите в нашей ловушке, как кровь струится по вашим венам, как нервные окончания ваших тел передают сигналы мозгу последние считанные мгновения, пока сеть не вживилась во все. Если бы я могла сейчас воспринимать все как человек, то сравнила бы это мгновение с ослеплением от славы, затопленной светом софитов, больно режет глаза и одновременно завораживает и одухотворяет.
С каждой волной, проходящей по нашей живой сети, мы все глубже внедрялись в людей, мы ощущали их как самих себя. Большое количество необходимого для возрождения ресурса, плотно скрепленного с физическим миром, много, очень много, я отчетливо помнила, как именно бесплотное отсоединяется от физического, в эпоху велдов это не составило труда. Только вот теперь память пестрила навязчивыми человеческими сравнениями, и мне казалось, что на кончиках наших пальцев замер целый мир, затаив дыхание, маленький вдох, и все закончится...
Мы плавно вибрировали, сомкнувшись вокруг планеты, жадно вбирая в сеть души, а люди занимались своими делами, шли на работу, дремали, качали детей, давили друг друга в страстных объятиях, потягивали чай, совершенно ничего не подозревая, некоторые наблюдали по телевизору за стихийными бедствиями, затихающими в небольшой области Швейцарии. Обвитая сетью планета исчерпала возможности сопротивления. С того момента, как мы внедрились в ее детей, она не могла нас отыскать.
Помимо физических показателей мы улавливали и энергетические, например бесплотные связи между людьми, слабые, робкие, едва различимые, но чем-то похожие на ту, что тянулась, плотно опутывая, от меня к Даниэлю, у них не было миллиардов лет, чтобы из волоска образовались прочные канаты, да они бы такого и не выдержали. Но когда я замечала взаимную связь, меня раздирала на части вполне человеческая зависть. Они были способны не просто любить, но и получать любовь в ответ, их бесплотные субстанции сплетались с легкостью, и пусть их связи были хрупкими, непрочными и недолговечными, но они могли надеяться на возможность обратной связи, а вот я нет. И даже если мы выцыганим у вселенной в распоряжение еще один отрезок безвременья, во мне, как и в нем, все останется по-прежнему. Зависть и злость подпитывали силу мощнее любой мотивации, и я 'плавилась' в жажде чужой смерти.
Но неожиданно меня настигло совсем не человеческое воспоминание, вердикт Водной, а скорее даже приговор, прокатился по нашей смертоносной сети. Даниэль не мог уловить его. Несмотря на то, что мы сейчас, будучи единым целым, делили на двоих все эмоции, ощущения и воспоминания, без ограничений, он оставался в блаженном неведении относительно того, что открыла мне Водная о его неизбежной гибели. Может если бы смог прочувствовать вместе со мной близость своей смерти, давно бы остановил все это. Я бессознательно выпустила из памяти картинку о гибели Разного, делясь с Даниэлем горечью, пустотой, доведенной до крайности гулкой вечностью, но он искренне не понимал причин моего ежесекундного сомнения, подталкивая. Наши соединенные сущности на краткий миг вступили в диссонанс, и жизнь человечества замерла в лапах неизбежности, как яркая бабочка-однодневка на острие булавки.