- Чиб, малыш, - проворковал один из моих голосов, простуженный и хриплый. Нежная ухоженная рука ласково скользнула по лоснящемуся загривку черного как ночь, норовистого жеребца. Он гордо и уверенно нес меня, как кокетливая женщина бриллиантовую диадему, показывающую ее значимость и статус.
- Феодора, милая ... - окликнули меня, и, скользнув в реальность, я в очередной раз рассмеялась от неожиданности роли, отпущенной мне во второй из человеческих жизней.
Я потянулась, словно отходя от долгого сна, и уперлась локтем в ноутбук. Пока шлялась по прошлому, мой верный друг, открытый рядом на кровати, высчитывал сложные алгоритмы для новой системы безопасности.
Взгляд сразу зацепился за самое важное, за центр комнаты, по совместительству являющийся и центром моего существования. Гордый профиль, сильное тело, смуглая кожа шеи и груди, видная в просвете полурасстегнутой жемчужно-белой рубашки, небрежно закатанные по локоть рукава, мелькающий, словно маятник, карандаш в руке. В старинном кресле из набивного коленкора расслабленно сидел англичанин и придавался излюбленному занятию, плечом прижимая к уху сотовый. А за его спиной в обширной прорези окна улыбалась последними солнечными лучами моя осень, только уже следующая, чуть меньше года спустя.
Все те же декорации, все те же лица, даже страна, не поверите, осталась прежней, хотя побезобразничали мы в ней основательно. Разрушения, виновниками которых мы явились, еще долго украшали уродливыми шрамами окраины маленького горного городка, но это нисколько не помешало нам выбрать его в качестве временного пристанища для исключительно редких выходных дней. Мы, не сговариваясь, приобрели милый уютный домик, чудом уцелевший после нашей неудачной попытки уничтожить человеческую расу. После погружения в жизнь эфемеров мы заново привыкали быть людьми, ну хотя бы внешне, и иногда сбегая из Берна, где поселились, дарили друг другу бесценные минуты отдыха. Ничто из произошедшего серьезно наших привычек не изменило. Цивилизация первых существ, населявших Землю, представителями которой мы являлись, отличалась завидной работоспособностью, и посвящала всю себя непрерывному исследовательскому процессу. Очевидно, поэтому мой трудоголизм никуда не делся, всего лишь географически сместился из России в центр Швейцарии и дополнился трудоголизмом Даниэля.
Не оборачиваясь, он притянул меня щупальцем энергии, и я удобно примостилась на мужских коленях. Из трубки лились непреклонные требования о его ускоренном возвращении к работе, но денек в запасе у нас еще оставался, и слушал он вполуха. Я заглянула в альбомный лист, испещренный черными штрихами, там на противоположных сторонах ручья лежали мужчина и женщина. Она словно постепенно растворялась в каплях жидкости, подол платья уже превратился в ниспадающие потоки воды. А он рассеивался в бескрайности неба, хотя, возможно, все было наоборот, в обратном направлении, и они материализовывались друг для друга из пограничных сред.
Не буду вас обманывать сладкими россказнями о стремительно нагрянувшей на господина Вильсона спустя столько жизней любви, с нами, к сожалению, этого не случилось, но к чему скрывать, некоторые изменения все же преобразили мой мир. В конце концов, он предпочел меня всем человеческим женщинам, а может, просто опасался, зная, что я способна с ними сделать в противном случае, шучу, конечно.
Когда из трубки послышались прерывистые гудки, он обнял меня одной рукой и продолжил рисовать, уложив альбом на мои колени.
- Ну что, девочка, снова сбегала в жизнь византийской императрицы? - полюбопытствовал он. Соединенная сила оплетала нас плотным коконом, ее возможности значительно уменьшились, но их хватало для того, чтобы не чувствовать себя до конца людьми, например парить по ночам над городом, прижавшись друг к другу.
- Как догадался? - Повернувшись, я слегка коснулась губами его смуглой шеи, чувствуя силой каждую клеточку его тела как саму себя.
- Ты снова водила по воздуху рукой. Может купить тебе лошадь?
- Ни к чему. Там она у меня уже есть.
Из приоткрытого окна дурманящим запахом багряной листвы в атмосферу комнаты подмешивалась осень, а я перебирала ниточки нашей связи, с легкостью отыскивая ту единственную, что с недавних пор тянулась от него ко мне. Я смотрела снизу вверх на его лицо, холодноватое выражение которого ничто в жизни изменить не могло, и понимала, что хрупкая привязанность Даниэль вряд ли когда-нибудь достигнет уровня моих чувств, ведь у моей любви за плечами простерлись миллиарды лет. Но мне было достаточно и этого выстраданного подарка ветреной судьбы, особенно когда англичанин так же, как сейчас, спокойно встречал мой взгляд, и в притягательном изумрудном пространстве я замечала крохотные искры тягучего серебра, которых раньше там не было и в помине.