И ребенок улыбнулся, доставив ей неожиданное удовольствие.
«Когда он улыбается, он, право же, вполне сносен», - подумала она.
В этот же день после полудня прибыли представители прессы. Пока они устанавливали в дверях свою аппаратуру, она взяла мальчика на руки, и он крепко прижался к ней. Суета испугала его, и он громко заплакал, но несмотря на это, прошло не менее десяти минут, пока ей разрешили унести ребенка в соседнюю комнату.
Она вскоре вернулась, покраснев от возмущения, и в первый раз за восемнадцать часов вышла из домика, плотно закрыв за собой дверь.
– Я думаю, что с вас на сегодня хватит. Теперь мне понадобится бог знает сколько времени, чтобы успокоить его. Уходите.
– Ладно, ладно, - произнес репортер из «Таймс геральд». - А это действительно неандерталец или какое-нибудь жульничество?
– Уверяю вас, что это не мистификация, - раздался откуда-то сзади голос Хоскинса. - Ребенок - настоящий Homo neanderthalensis.
– Это мальчик или девочка?
– Это мальчик-обезьяна, - вмешался репортер из «Ньюс». - Нам сейчас показали детеныша обезьяны. Как он себя ведет, сестра?
– Он ведет себя точно так же, как любой другой маленький мальчик, - отрезала мисс Феллоуз. Раздражение заставило ее стать на защиту ребенка, - и он вовсе не детеныш обезьяны. Его зовут… Тимоти, Тимми.
Имя Тимоти было выбрано ею совершенно случайно - просто оно первым пришло ей в голову.
– Тимми - мальчик-обезьяна, - изрек репортер из «Ньюс», и сложилось так, что именно под этой кличкой ребенок впервые стал известен всему миру.
– Скажите, док, что вы собираетесь делать с этой обезьяной? - спросил, обращаясь к Хоскинсу, репортер из «Глоба».
Хоскинс пожал плечами.
– Видите ли, моя первоначальная задача заключалась в том, чтобы доказать возможность перенесения его в наше время. Однако я полагаю, что он заинтересует антропологов и физиологов. Ведь перед нами существо, по своему развитию стоящее на грани между животным и человеком. Теперь у нас есть возможность узнать многое о нас самих и о наших предках.
– И долго вы намерены держать его здесь?
– Столько, сколько нам понадобится на его изучение плюс еще какой-то период после завершения исследований. Не исключено, что на это потребуется довольно много времени.
– Не могли бы вы вывести его из дома? Тогда мы установили бы телевизионную аппаратуру и состряпали потрясающий сюжет.
– Очень сожалею, но ребенок не может выйти за пределы «Стасиса».
– А что такое «Стасис»?
– Боюсь, джентльмены, что объяснять это придется слишком долго. - Хоскинс позволил себе улыбнуться. - А вкратце суть дела в том, что время, каким мы его себе представляем, в «Стасисе» не существует. Эти комнаты как бы покрыты невидимой оболочкой и не являются в полном смысле слова частью нашего мира. Именно поэтому и удалось извлечь, так сказать, ребенка из прошлого.
– Постойте-ка, - перебил репортер из «Ньюс», которого явно не удовлетворило объяснение Хоскинса, - что это вы несете? Ведь сестра свободно входит в помещение и выходит из него.
– Это может сделать любой из вас, - небрежно ответил Хоскинс. - Вы будете двигаться параллельно временным силовым линиям, и это не повлечет за собой сколько-нибудь значительной потери или притока энергии. Ребенок же был доставлен сюда из далекого прошлого. Его движение происходило поперек силовых линий, и он получил временной потенциал. Для того чтобы переместить его в наш мир, в наше время, потребуется израсходовать всю энергию, накопленную нашим акционерным обществом, а также, возможно, и весь запас энергии города Вашингтона. Мы были вынуждены сохранить доставленный сюда вместе с мальчиком мусор, и нам придется выносить его отсюда постепенно, по крупицам.
Пока Хоскинс давал объяснения, корреспонденты что-то деловито строчили в своих блокнотах. Из всего сказанного они ровным счетом ничего не поняли и были убеждены в том, что их читателей постигнет та же участь: однако все звучало мудрено, научно, а именно это и требовалось.
– Вы сможете дать сегодня вечером интервью? - спросил представитель «Таймс геральда». - Оно будет передаваться по всем каналам.
– Пожалуй, смогу, - быстро ответил Хоскинс, и репортеры удалились.
Мисс Феллоуз молча смотрела им вслед. Все, что было сказано о «Стасисе» и о временных силовых линиях, она поняла не лучше, чем журналисты. Но одно усвоила твердо. Тимми (она поймала себя на том, что уже думает о мальчике, как о «Тимми») приговорен к вечному заключению в стенах «Стасиса», причем это не было простым капризом Хоскинса. Видимо, и вправду невозможно выпустить его отсюда. Никогда.