У его ног, в берегах из кристаллов гранатового цвета, скользила река. Желтый песок дна и замедленность течения придавали воде такое сходство с медом, что хотелось попробовать ее на вкус. Огромный шар зеленого пламени опускался за ониксовый хребет, высекая из далеких полупрозрачных вершин ослепительно яркие искры, и тень соседнего леса становилась все длиннее, уже подползала к нему. Внезапно там, где лишь секунду назад был чистейший красный небосвод, заклубились два белых облака, и повторилось то, что вызвало у него такой восторг в это же время дня накануне: между облаками и лесом косым светящимся пунктиром протянулся мелкий дождь электрически заряженных частиц, и в черной кожистой листве гигантских деревьев послышались частые щелчки. К этому странному звуку присоединился другой, хлопанье сотен крыльев: это поднялась, расправляя свои радужные перепонки, такие большие и тонкие, проснувшаяся от треска стая давраков.
Жара никак не спадет. Кондиционер рычит, фыркает, мурлычет, но все впустую — мне не хватает воздуха. Из окна восьмидесятого этажа вижу огни Буэнос-Айреса. До чего же, если посмотреть с высоты, однообразен и безрадостен город! И подумать только, для кого-то это чудо Вселенной!
— …Отвагу и пионерский дух — качества, прочно связанные для нас с именами Аррингтонов и Бустаманте, тех, кто, едва закончилась эпопея освобождения и завершились оборонительные операции против индейцев, посвятили себя благородному делу развития земледелия и животноводства Аргентины. Свидетельство тому — большие образцовые хозяйства, осененные фамильным гербом Аррингтонов — Бустаманте, очагами процветания и прогресса рассыпавшиеся по югу нашей страны. Надо ли удивляться после этого, что коммодор Маурисио Аррингтон Бустаманте, роду которого страна обязана расширением ее границ, взял с собою в бесконечность небес миссионерский дух своих предков? Но ареной его подвигов стали девственные дали космоса, и в них…
Когда зеленое солнце скрылось за хребтом и непрозрачное основание гор преградило путь его лучам, на какой-то миг стало темно, но почти сразу из противоположной солнцу точки горизонта поднялись пять лун, располагавшихся (это казалось невероятным) по вертикали одна над другой, в порядке величины — от самой большой наверху к самой маленькой. В их бледном зеленоватом сиянии, отраженном свете закатившегося солнца, все вокруг преобразилось словно по волшебству. Электрические разряды оборвались, и давраки вернулись на деревья, снова наполнив листву шорохами и шелестом. Из глубины леса слышалось что-то похожее на мелодичные трели.
— Это Гликс, — сказал его провожатый, вытягивая по направлению к реке свой длинный, растущий на груди хоботок. — Он начинается за Горами Заката, в лугах, где растут сладкие плоды. Воды его втекают в море, на берегу которого стоит Схаман, наш город.
Схаман… Отсюда, с холма, он разглядел, наконец, в холодном свете пяти лун приземистые здания из горного оникса со странными террасами разных очертаний и видов, здания, связанные между собой целым лабиринтом узких застекленных переходов. На каждом из четырех углов огромного квадратного города высилась обсидиановая пирамида, и под каждой из пирамид скрываются подземные ходы, в которые чужаков не пускают. А еще дальше, по ту сторону города — зеркальная гладь моря, протянувшаяся насколько хватает глаз…
Скучно. Сегодня звонила Моника: зайдет вечером за мной, поедем с ней куда-нибудь поужинать и потанцевать. Когда напьется, захочет прийти сюда. Потом — хорошо разыгранное раскаяние, охи и ахи: как же иначе, ведь родословная обязывает! Не Моника, так Патрисиа, Клаудиа или Сандра… Даже не помню их отдельно, они все перемешались у меня в памяти. Моника, кажется, блондинка с зелеными глазами… да, именно, но чем она лучше тех, других? Шлюха, которой во что бы то ни стало надо занести мое имя в свой список знаменитостей. Потом расскажет завистливым подругам, где и какие у меня шрамы, чтобы исчезли всякие сомнения: да, в биографии великого человека нашлось место и для нее. Шлюхи, самые обыкновенные, несмотря на их хваленые родословные…
— …Как в индивидуальных полетах, так и в составе международных экипажей он выделялся своим непревзойденным мужеством и находчивостью. Награды и благодарности, которыми отмечен путь коммодора в безднах космоса, — это новые славные страницы в истории наших военно-воздушных сил. Сейчас, увенчанный лаврами, Маурисио Аррингтон Бустаманте возвращается в места, где прошло его детство, чтобы насладиться там заслуженным отдыхом. Однако это вовсе не означает, что коммодор стремится избежать выполнения своих обязанностей гражданина: Маурисио Аррингтон Бустаманте заявил, что намерен отдать свои силы развитию нашего сельского хозяйства и, как его славные предки, способствовать процветанию Аргентины…