— Ну Пинки! Сколько раз тебе повторять, что я этого не выношу. Особенно сейчас, когда… Ты слышишь, Пинки! Я добьюсь, чтобы тебя уволили!
Джейсон автоматически высвободил руку из дымящихся щупалец и нажал на курок бластера, о наличии которого он совершенно забыл. Луч яркого света ударил в морду чудовища.
— Умбава, унб-а-ва фигг…
Чудовище упало и, оторвавшись от корабля, понеслось в черные глубины космоса, оставляя за собой струю омерзительного зловония, которое рассеивалось гораздо медленнее, чем того требовало удобство окружающих.
— Блестяще! Карлайл знал, что из этого бластера можно убить противника только на близком расстоянии. Какая выдержка!
Пальцы Джейсона как бы сами собой занялись починкой поврежденной аппаратуры. Потрясенный, он словно со стороны наблюдал за их действиями. Когда работа была, видимо, закончена, ноги сами понесли его по лестнице вниз.
— Ну ребята, машина в полном порядке, — произнес его голос.
— Ура! Ура!
— А теперь, — продолжал вещать голос Джейсона, — Дентон, ты и Марчелли залатайте пробоину. Я же немного вздремну. Разбудите меня ровно в 7:00.
Ноги поволокли его по коридору и доставили обратно в каюту.
Он улегся на койку.
— Белая горячка, — вслух произнес он. — Я погибаю.
Бесстрашный капитан космического корабля «Старфайер» погрузился в сон, вполне заслуженный человеком, который без отдыха трудился пять дней и пять ночей, чтобы спасти от гибели вверенный ему корабль. Корабль, которому довелось принять участив в самом жестоком за всю историю человечества космическом сражении.
Когда Джейсон уже засыпал, в его мозгу шевельнулось какое-то неясное воспоминание.
— Сдохнуть можно, — пробормотал он и закрыл глаза.
— Олдридж, ты предатель и подлец. Пойдешь под военный трибунал, негодяй!
— Вы хотите сказать?..
— Вот именно.
Джейсон в замешательстве поскреб голову. Интересно, как долго продолжается это состояние? Ведь говорят, что белая горячка рано или поздно проходит.
— Что же ты предлагаешь, презренный землянин? — злобно проскрипел человек в форме штурмана.
Это был Гай Рэндолф, который некогда с успехом выступал в пьесах Шекспира. Доставшаяся ему в фильме роль была невелика, но полна драматизма. Судя по всему, это уже вторая сцена. Капитан Карлайл обнаруживает, что штурман Олдридж — венерианин, принявший человеческий облик, и что именно он сообщил меркуцианам координаты космического корабля и приказал им (о, Манчини, как мог ты, лауреат премии Пулитцера, создать подобный шедевр?..)…приказал им атаковать его. Мало того, Олдридж вдобавок еще умышленно изменил курс корабля, и теперь они летели к Юпитеру, к Мертвой Планете. Гениально. Какая сила мысли, какое богатство воображения! Это уже пахнет по крайней мере Академической премией.
— Так что же ты предлагаешь, презренный землянин?
За этим диалогом следовала драка, и весьма ожесточенная. А, плевать! Ведь все, что совершает человек в состоянии белой горячки, ему только снится. Итак, китель в сторону. Закатать рукава. Презрительно усмехнуться.
— Выходи, Олдридж. Если ты не последний трус.
— Вы хотели высадиться на нашу планету и ввергнуть ее в пучину смертоносной войны! — с пафосом продекламировал Рэндолф, делая слабую попытку подражать Морису Ивенсу. — Этому не бывать!
— Так получай же, венерианский ублюдок! — бросившись на него, прорычал Джейсон.
Он искусно промахнулся, и его кулак пронесся в каком-нибудь миллиметре от челюсти Рэндолфа. Тот гнусно осклабился и, стремительно ринувшись на Джейсона, вцепился ему в горло.
Поднатужившись, Джейсон высвободил шею и с трудом перевел дыхание.
— Ты что, спятил?
Потирая болевшую шею, он повернулся, чтобы уйти. "Вот так галлюцинация!", — подумал он.
Штурман прыгнул на Джейсона сзади, и оба они рухнули на пол. Рэндолф откатился в сторону, и его внешность на глазах стала меняться: через несколько секунд он превратился в липкий амебообразный сгусток зеленой слизи.
— Скорей сдохну, чем выпью еще хоть каплю, — твердо заявил Джейсон, страстно мечтая о глотке спиртного. Он поднялся на ноги и, выбежав в коридор, захлопнул за собой дверь. Все его тело ныло от боли.
— Хватит, — выдохнул он.
Он решительно направился к шлюзу и рванул на себя дверь.
Его мозг заволокло черной пеленой.
Стало очень темно… очень тихо…
— Олдридж, ты предатель и подлец! Пойдешь под воен…
Словно в процессе монтажа начался прогон того же куска фильма. С той же фрезы, будь она трижды проклята. И с тем же Рэндолфом, который резко повернулся лицом к Джексону.