Но вот наконец просветы между деревьями стали больше, и откуда-то потянуло еле уловимым запахом дыма. «Жгут листья. Наверное, на станции», — вздохнул я с облегчением.
Но это оказалась не станция, а какой-то незнакомый мне городок. Вдоль главной улицы выстроились аккуратные домики под разноцветными остроконечными крышами.
Нет, это была не станция! И не листья жег в палисаднике человек небольшого роста, а какие-то ленты, шипевшие и сворачивавшиеся в огне, словно змеи.
Я подошел поближе.
У костра стоял не мальчишка, как мне показалось вначале, а взрослый мужчина, но ростом он был едва мне по пояс.
— Что вы жжете? — спросил я, остановившись.
— Это? — у человечка был приятный голос, а движения точны и гармоничны. Он толкнул палкой в костер несколько лент, выпавших из огненного круга, и сказал. — Это инфория.
— Инфория? — мне показалось, я ослышался.
— Ну да, старая информация. Уже использованная, — счел нужным пояснить маленький человек, глянув на мое вытянувшееся лицо.
— Понятно, старая информация, никому не нужная, — бодро сказал я, подумав, как он странно одет.
— Вы, должно быть, нездешний?
— Нездешний. Не скажете ли, где тут у вас можно перекусить? А то пока доберусь до электрички…
— Ближайший пункт питания — за углом налево.
— Благодарю.
В ажурной ограде палисадника мне начали чудиться непонятные письмена. Не отрывая взгляда от иероглифов, образованных искусно изогнутыми металлическими прутьями ограды, я сделал шаг назад, к выпуклой пластиковой дорожке.
— Но я вам не советую туда, — сказал мне вдогонку человечек. — Там подают несвежую информацию.
— А где же подают… свежую? — растерянно спросил я.
— Вы, наверно, из столицы. Там, конечно… — человечек двинул палкой так, что сноп искр взлетел в вечереющее небо. — А здесь… — он махнул свободной рукой. — Попробуем все-таки.
На крыльцо игрушечного домика вышла прехорошенькая девушка — точно вдруг ожила кукла, которую я купил вчера дочери.
— Оль, — сказал маленький человек, — проводи гостя в центральный инфор.
— Хорошо. — Голос девушки звучал, как серебряный колокольчик. Она легко сбежала с крыльца.
Мы шли довольно долго. Я вовсю глядел на островерхие домики, сложенные из неизвестного мне материала.
— Что это? — спросил я, потрогав пальцем стенку двухэтажного строения — я мог бы, кажется, дотянуться рукой до его шпиля.
— Окаменевшая инфория. Ее прессуют в брикеты, — пояснила Оль.
«И она тоже. Куда я попал! Дом сумасшедших — это можно понять. Но целый город, населенный сумасшедшими?!»
— Должно быть, неплохой материал, — решил я поддержать разговор.
— Из него делают все, — сказала Оль.
— Прочный?
— Не всегда, — покачала головкой Оль. — Бывает, попадается недобросовестная информация.
— Что же тогда?
— Брикет рассыпается на мелкие кусочки. Однажды у нас целый дом рухнул из-за этого.
— Целый дом! Ай-яй-яй!
— Да, да! В брикетах, образующих фундамент, оказалась лживая инфория. Представляете?
Я сочувственно кивнул.
— После этого случая мы всегда проверяем инфорию. Иначе нельзя.
Оль то и дело здоровалась с такими же, как она, маленькими человечками. Встречные с любопытством поглядывали на меня.
Среди жителей городка я выглядел Голиафом, хотя в обычных условиях не мог похвастаться ростом.
— Вот мы и пришли, — сказала Оль. Она указала на прозрачную дверь и убежала.
Я вошел в инфор. Голова моя почти касалась потолка, и я инстинктивно пригнулся. Стараясь — правда, безуспешно — не привлекать ничьего внимания, я взял крохотный поднос и пристроился в хвост очереди, выстроившейся у стойки. Самообслуживание! Уж оно-то, по крайней мере, было мне знакомо по институтской столовой, и я немного приободрился. Сейчас перекушу и сразу двину на станцию. Воскресенье, электрички ходят поздно.
Однако еда, выставленная за витринами стойки, снова повергла меня в недоумение. Таких блюд я в жизни не встречал! Ядовито-красные кубики, синие шарики, зеленые треугольнички.
Когда подошла очередь, я с надеждой схватил белый обтекаемый предмет эллипсоидальной формы: яйцо! — но ощутил ладонью холодок металла. Тогда, махнув рукой, я наугад принялся уставлять свой поднос миниатюрными блюдами, стараясь не пропустить ни одного. В очереди зашептались:
— Смотрите, смотрите!
— Боже, какой он голодный!
Не подымая глаз, я пробирался по низкому залу. Отыскав наконец свободное местечко, я сел и попытался раскусить алый кубик. Попытка едва не стоила мне зубов. Мой сосед по столику, приоткрыв рот, воззрился на меня. Точно так же смотрела моя дочурка в зоопарке на венерианского ардарга, двоякодышащего гада.