— Может быть, у них всепланетный праздник? — высказал догадку Клим.
— Праздник, который без перерыва длится целую неделю? — усомнился Лобов.
— А почему бы и нет? — поддержал штурмана Кронин. — Вспомни наши олимпийские игры. Можно ли по ним составить правильное и полное представление о жизни на Земле?
Лобов пожал плечами, но в спор ввязываться не стал.
Прошла еще неделя, желтый карлик Ж-П-23 превратился в самую яркую звезду на черном небосводе, а на Илле ничего не изменялось — планета продолжала безудержно веселиться.
— Если это и праздник, — констатировал Алексей Кронин, — то надо признать, что он порядком затянулся. Вообще премилый народ эти небожители.
— Какой-то жизнерадостный идиотизм в планетарном масштабе! — сказал Клим.
— Вот-вот, — флегматично поддержал его Алексей, — сборище комедиантов и лицедеев. Не планета, а театральные подмостки. Кто же кормит и одевает всю эту веселую богему?
«Торнадо» сблизился с Иллой и начал орбитальный облет планеты. Космонавты возлагали большие надежды на прямые визуальные наблюдения загадочного мира, но их ждало разочарование. Илла была закрыта мощной многослойной облачностью. Сквозь редко встречавшиеся просветы мало что можно было увидеть. Пришлось довольствоваться пока данными измерительной аппаратуры и радиозондирования. Илла оказалась удивительно водянистой планетой, суша занимала не более шести процентов всей ее поверхности. По существу вся планета представляла собой единый глобальный океан, по которому там и сям были разбросаны архипелаги островов. Континентов, подобных земным, не было. Никаких признаков мощной промышленности и энергетических объектов не удалось обнаружить.
Клим брюзжал:
— Цивилизация без промышленности, цивилизация без энергетики. Кто в это поверит? Если мы привезем такие данные, на Земле добрую неделю будут корчиться от смеха!
— Я тебя понимаю, Клим, — сочувственно согласился Алексей, — меня тоже раздражает Илла. Все тут устроено ужасно не по-земному! Но ведь не мы с тобой ее сотворили, зачем же так расстраиваться?
Он задумчиво погладил подбородок, усмехнулся и добавил:
— Вообще-то, кто знает? Может быть, на Илле мы видим собственное будущее?
— А что? — продолжал он, игнорируя насмешливое удивление Клима. — К такому выводу легко прийти, если проанализировать историю человечества с точки зрения юмора. Легко доказать, что количество юмора в общем потоке информации непрерывно возрастает по мере развития человечества. Ты напрасно так скептически улыбаешься, Клим. Вспомни, были ведь периоды в истории человечества, когда не до шуток было. А сейчас? Склонность к юмору — доминантный признак современного человека. Не так ли? Так что же помешает ему в будущем окончательно превратиться в новый социальный и биологический гомо сапиенс юмористикус. Люди сплошь станут весельчаками и шутниками. Ни горя, ни забот…
— Да ну тебя! — с досадой сказал Клим. — Пока ты не гомо сапиенс юмористикус — говори серьезно.
— Для серьезных гипотез нужна хотя бы маленькая зацепка, — вздохнул Кронин.
Скоро такая зацепка появилась. Однажды Климу удалось провести отличную стереосъемку острова, который внезапно открылся в просвете между облаками. Клим просто превзошел самого себя, сумев так мгновенно оценить обстановку и сделать превосходные снимки. На них космонавты обнаружили любопытную деталь: от города, расположенного на острове, к океану тянулось несколько отличных, хотя и нешироких дорог, сделанных из полированного камня.
— Вот вам и разгадка иллинской цивилизации, — с удовлетворением сказал Клим, проводя указкой по тонким линиям дорог, — производство этих веселых паразитиков сконцентрировано на океанском дне и полностью автоматизировано. Все, что нужно для жизни и развлечений, иллины получают по этим дорогам. Им остается наслаждаться жизнью.
— Если это можно назвать жизнью, — хмуро заметил Лобов.
— Если они полностью устранились от производства, а похоже, что так оно и есть, это уже не жизнь, а паразитизм на теле машинной цивилизации, — согласился инженер.
Однако вскоре эта логически стройная гипотеза о назначении удивительных сооружений, принятых космонавтами за дороги, дала, как говорится, трещину.
В результате остроумно выполненных измерений Кронину удалось установить, что «дороги» отнюдь не плавно спускаются к океану, как это показалось поначалу. Они обрывались на высоте десяти — пятнадцати метров над уровнем океана.
— Совершенно очевидно, — растерянно заключил Кронин, — по таким дорогам можно транспортировать что-либо в океан, но никак не из него.
— Для чего же тогда нужны эти проклятые дороги?! — с отчаянием в голосе воскликнул Клим.
Кронин пожал плечами.
— Может быть, для сбрасывания в океан отходов. Или это своеобразные памятники старины. Когда-то по ним действительно осуществлялась связь с океаном. Потом на смену им пришли более удобные подземные коммуникации, а дороги остались. Океан наступал, разрушая берега острова, вот так и получилось, что дороги отвесно обрываются в океан.
Клим промолчал. Стоя у стола, он разглядывал многочисленные фотографии иллинов, сделанные с экрана телевизора. Держа эти фотографии веером в руке, он вдруг повернулся к инженеру.
— Мы, видимо, поторопились с выводами не только в отношении дорог. Вот посмотри! — Он бросил фотографии на стол. — Посмотри, сколько ловкости, грации и силы в этих телах. На них просто приятно смотреть! Разве они похожи на вырождающихся?
Неторопливо перебирая фотографию за фотографией, Кронин просмотрел всю пачку.
— Да, — согласился он, — красивый народ! Правда, это еще ни о чем не говорит. Но в одном ты прав — не надо спешить с выводами.
— Иллины не только физически совершенны, они еще и порядочны, — вдруг вмешался в разговор Лобов. — Мне кажется, что при всем легкомыслии и беспечности, им совершенно чужды жестокость, деспотизм, несправедливость. Вы обратили внимание: во всем, что мы видим на телеэкране и слышали по радио, не было и намека на явления, известные нам из нашей собственной истории. Вспомните, когда-то в ходу было выражение — «больное общество». Не будем касаться природы этого «заболевания» — посмотрим, как оно проявлялось в сфере морали и нравственности — крайний эгоцентризм, культ эротики, секса. У иллинов, кажется, ничего этого нет.
— Мы знаем иллинов лишь с парадного хода. Все может радикально измениться, если мы перелезем через забор и заглянем в окно. Словом, мы занимаемся гаданием, — сказал Кронин.
— Верно, — согласился Лобов. — У нас мало фактов. Мы можем до бесконечности сидеть на орбите и строить остроумные, но беспочвенные гипотезы. Пора принимать решение. Либо возвращаться па базу, либо пойти на прямой контакт и попытаться заглянуть в окно, как говорит Алексей.