– Неужели? - Тогол безрадостно улыбнулся. Он кивком головы указал на дом и взмахом руки как бы охватил террасуи простиравшийся под нею город.
– Все, что вы здесь понастроили, все, что вы создали,- этоведь из-за страха, больше всего калечащего людей,- из-за страхасмерти.
– Но все люди боятся смерти.
– Боятся настолько, что всю жизнь только и пытаютсяукрыться от мысли о собственной бренности? - Тогол покачал головой.- Вы знаете, под моей лабораторией есть некое помещение.Вы знаете, почему оно было построено. Вы знаете, что в нем находится, но ваш страх настолько велик, что вы боитесь признатьсясебе самому, что оно существует.
– Проводите меня туда.
– Да неужели?
– Пойдемте. Я покажу вам, что я не испугаюсь.
Но он испугался. Не успели они дойти до лифта, как Скиннера затрясло, а когда они начали глубокий спуск на нижний уровень, его стала бить неукротимая дрожь.
– Ну и холодище здесь, внизу,- пробормотал он.Доктор Тогол кивнул.
– Температурный контроль,- сказал он.
Они выбрались из лифта и пошли по темному коридору к помещению, обитому стальными листами. У дверей стоял часовой - Скиннер из охраны и, когда они приблизились к нему, приветственно улыбнулся. По приказу Тогола он достал ключ и открыл дверь.
Сьюард Скиннер не глядел на часового и не хотел видеть то, что было за дверью.
Но доктор Тогол уже вошел, и Скиннеру не оставалось ничего, кроме как идти за ним. Идти за ним в тусклом свете холодного помещения, к неясно вырисовывающимся в самом его центре рядом контрольных устройств, которые выли и жужжали, к переплетению труб, что, извиваясь, тянулись со всех сторон к прозрачному стеклянному цилиндру.
Скиннер уставился на цилиндр. Очертания в полумраке его были похожи на гроб, да это и был гроб, в котором Скиннер увидел…
Самого себя.
Свое собственное тело, изношенное, иссохшее тело, от которого были взяты клоны; оно плавало в чистом растворе среди разного рода клемм и тонких, как паутина, проводов, которые, проходя сквозь стеклянный цилиндр, соприкасались с замороженной плотью.
– Он не мертв, а находится в растворе при низкой температуре,- пробормотал доктор Тогол.- Криогенный процесс, поддерживающий вас в таком состоянии, когда жизненные функции приостановлены на бесконечно долгое время…
Скиннер опять вздрогнул и отвернулся.
– Почему? - прошептал он.- Почему вы не дали мне умереть?
– Вы же хотели бессмертия.
– И я его получил. Вместе с этим новым телом и с остальными…
– Плоть бренна. Любой несчастный случай может ее уничтожить.
– У вас есть клеточная ткань про запас. Если что-нибудь случится со мной теперешним - вы повторите клонирование.
– Только если в процессе клонирования будет участвоватьстарое тело. Его нужно сохранить для такого рода крайних случаев живым.
Скиннер принудил себя еще раз взглянуть на существо - труп, покоящийся в стеклянном саркофаге.
– Но оно не живое, оно не может уча…
И все же он знал: оно было живое, знал, что криогенный процесс преследовал одну цель: сохранить минимальные жизненные силы в состоянии гибернации до тех пор, пока медицина не научится задерживать и побеждать болезни, не научится постепенно повышать температуру таких тел и успешно возвращать их к полноценной сознательной жизни.
Скиннер понял, что эта цель еще ни разу не была достигнута, но это было вполне возможно. Наступит день, когда методология всего процесса окажется настолько совершенной, что Скиннера можно будет воссоздать заново не в виде клона, но, так сказать, первоначального Скиннера, еще раз восставшего из мертвых - соперника ему самому, нынешнему.
– Уничтожьте это,- сказал он.Доктор Тогол уставился на него.
– Вы сошли с ума. Вы не можете…
– Уничтожьте это.
Скиннер повернулся и вышел из подземелья.Доктор Тогол остался в одиночестве и только через много-много времени вернулся в дом Скиннера. Он так и не сказал, что делал там внизу, а Скиннер не расспрашивал его. Они больше не говорили о подземелье.
Но с этой ночи отношения Скиннера и Тогола стали уже не те, что прежде. Не было больше споров о будущем, о новых планах и экспериментах. Было только все усиливающееся напряжение; ожидание, атмосфера неопределенности и отчуждения. Все больше и больше времени доктор Тогол проводил в своих лабораториях и в собственной комнате, примыкавшей к ним. А Скиннер жил своей жизнью, совершенно одинокий.
Один. И вместе с тем не один. Ибо это был его мир. Он был населен людьми, созданными по его образу и подобию. Нет бога, кроме Скиннера. И Скиннер пророк его.