И потому, что к нему вернулось сознание, все его клоны связанные с этим телом, осознали то же, что и он, испытали шок и страшные ощущения, пока исчезали искусственные блоки памяти и части вновь превращались в целое.
Через минуту то, что было в склепе, погибло. Но погибло не раньше, чем все Скиннеры испытали предсмертную агонию, которая для них никогда не кончится, ибо они, клоны, были бессмертны.
Визг Сьюарда Скиннера смешался с визгом всех до единого Скиннеров в его мире - и этот визг будет длиться во веки веков!
Майкл Коуни. Р/26/5/ПСИ и я
– Когда вы в последний раз выходили из своей комнаты?
Его губы двигались: толстые губы, не чувственные, но слегка надменные. В выговоре ощущалась какая-то цепкость, словно он пробовал на вкус каждое слово, отметая всякий словесный мусор, прежде чем его речь достигнет ушей слушателей. Губы гармонировали со всем его лицом, широким, круглым и как следует откормленным. Он источал добродушие. Это был человек, умевший заводить друзей и правильно подбирать выражения в разговоре.
– Когда вы последний раз выходили из своей комнаты?
Его глазки, поблескивая между складок плоти, добродушно рассматривали меня. Они как бы говорили, что мне не о чем беспокоиться.
И я им поверил, так как это был путь наименьшего сопротивления.
– Кажется, в прошлом месяце, - ответил я.
– Время утратило всякое значение? - он сочувственно кивнул мне.
На его покрытом кожей письменном столе лежала только одна папка - мое дело, и, открыв ее, он стал перелистывать страницы. Он начинал лысеть; я это заметил, когда он наклонил голову при чтении, - я еще задал себе праздный вопрос, беспокоит ли его это.
– Что вас беспокоит? - спросил он, сверхъестественным образом переиначив мои мысли. - Рождаемость, перенаселенность. Марс, проблема питания? Когда вы сидите в своей комнате, появляется ли у вас ощущение, будто вас заперли? Что-то давит?
– Нет, - чистосердечно ответил я.
– Почему же вы тогда не выходите на улицу? - спросил он.
В его прямоугольном кабинете стены были желтые, а потолок - зеленый, и за спиной этого человека синело распахнутое окно, откуда открывался вид на крыши, теряющиеся в бесконечной дали.
– Так почему же вы не выходите? - спросил он.
– Видимо, потому, что не хочу. - Я не думал, что такой ответ его удовлетворит, но он зеленой шариковой авторучкой сделал пометку в лежавшей перед ним папке.
– При выборочной проверке на пульте управления Центральной выяснилось, что ваша дверь не открывалась вот уже два месяца. Вас нашли в кресле, рядом с горой еды, и 3-V был отключен. Поставили диагноз "хроническая апатия", я думаю, правильный диагноз, и привезли вас сюда.
– Чертовы стукачи, - пробормотал я так глухо, чтобы он не расслышал. Он-то был ничего, а вот Центральной я на дух не брал. Повсюду суют свой нос!
– Большой город, - продолжал он. Его звали Форд; это имя украшало маленький пластиковый значок на куртке. - В большом городе почувствовать одиночество проще простого. Людям, кажется, наплевать… Сколько вам лет, Джонсон? Тридцать? Тридцать один? Вы еще так молоды, что можете иметь друзей.
Я издал горький смешок. У меня были друзья! Те, что живут за ваш счет, пьют все, что у вас есть, захватывают все, что вам принадлежит, и доводят вас до безумия бесконечным нытьем по сверхпустяковым поводам.
– Я вполне удовлетворен обществом самого себя, - холодно заметил я.
Он как-то чудно поглядел на меня, приподняв одну бровь.
– Странно, что вы так сказали.
– Странно?
– Я так часто слышал эти слова от людей, сидевших на том самом месте, где сейчас сидите вы. Они говорили мне - по-видимому, совершенно искренне, - что они очень счастливы в обществе самих себя. Когда-то я им верил. Я отпускал их, предоставлял их самим себе, и через какое-то время они кончали жизнь самоубийством. Я знаю, бессмысленно говорить вам, чтоб вы взяли себя в руки, а потом отослать вас домой. Вы нуждается в лечении.
– В лечении? - нервно повторил я. До меня доходили слухи о Восстановительном центре для потенциальных самоубийц, о домах, где их объединяют в коллектив и вынуждают состязаться друг с другом - кто кого превзойдет, пока власти в мудрости своей не решат, что у этих людей вновь восстановлен интерес к жизни. Для меня это было бы невыносимо.
– Нет, только не Восстановительный центр - это уже последнее средство, и если я помещаю туда человека, значит, я потерпел поражение. Нет. За последнее время в этой области произошли кое-какие изменения, появились средства более гуманные, чем Восстановительный центр, и я предлагаю вам стать… гм… подопытным кроликом в серии испытаний, которые я провожу. Мне приятно сообщить, что успех обеспечен на сто процентов… Я собираюсь на какое-то время снабдить вас компаньоном. Кто-то должен поднять вам настроение. И запомните, что успех в лечении зависит главным образом от вас. Если вы не будете ладить с другими, то боюсь… - Он насмешливо ухмыльнулся, будто имел дело с душевнобольным.