Это был вопрос, заданный в упор. Зеелинген поставил стакан и внимательно поглядел на собеседника. Эрихсен молчал.
— Ну, допустим, — произнес Зеелинген с расстановкой, — встречалось. Что из этого? К чему вы клоните?
— Итак, — подхватил Эрихсен, — существует легенда, будто в джунглях живет племя, которое владеет тайной телепатии. Вы ведь знаете, так называют способность передавать мысли на расстоянии — непосредственно от человека человеку. Каждый год, когда наступает первое полнолуние сухого сезона, старейшины племени избирают одного из туземцев и посылают его в джунгли за особым видом лианы. Лиану эту варят и отвар дают выпить выбранному. Потом все вместе отправляются в Белую долину. Там ночью и происходит сеанс телепатии с остальным миром. Он продолжается до утра. К утру избранник сходит с ума, его бросают одного в Белой долине, где он и погибает. Вы ведь слышали эту легенду? Мы, ученые, знаем, что такое явление, как телепатия, имеет свою чисто материальную основу, и потому, если будет открыто химическое соединение, которое вызывает…
— Понимаю, — сказал Зеелинген. — Хотя еще не все, но что-то понимаю. Что же дальше?
— Мы подозреваем, что это не просто легенда. По нашим данным, такое племя действительно существует. И Белая долина — тоже. Я предлагаю вам быть нашим проводником, моим и Карлсона. Вам хорошо заплатят…
Зеелинген криво усмехнулся.
— Вы мне предлагаете… деньги взамен жизни. Из Белой долины еще никто никогда не возвращался живым.
Эрихсен встал.
— Простите, сеньор, я думал… — начал он.
— Постойте, — прервал его Зеелинген. — Ваши деньги меня не интересуют. Но я пойду с вами. Еще не родился человек, который смог бы меня обвинить в трусости. Я отведу вас.
С этого все началось Через неделю они втроем — он, Эрихсен и Карлсон — вылетели на вертолете института в верховья Ориноко, к притоку ее Арауко. Здесь находилась последняя база. Выгрузили провиант и договорились с пилотом — молодым, веселым итальянцем, — каким будет их маршрут через джунгли. Связь с вертолетом должна была осуществляться с помощью маленькой рации, вверенной Карлсону. Предполагалось, что вертолет будет постоянно следовать за ними на некотором расстоянии, на них же ложились основные трудности экспедиции.
В джунгли они вступили утром. Зеелинген шел впереди, выбирая тропы, ведущие к водопою. Добравшись до реки, попытались идти вдоль русла, но ноги вязли в песке, дорогу преграждали поваленные деревья, и приходилось снова углубляться в чащу. Ветки над их головами так густо переплетались, что ни один луч света не проникал в обступивший мрак. От теплой, влажной земли исходили густые, тяжелые испарения. Было трудно дышать. Трава кишела змеями одни, заслышав человеческий голос, расползались с шипением, другие, глядя безучастно, лениво разматывали кольца сплетенных тел.
Днем в джунглях ничего нельзя было расслышать от обезьяньего крика — обезьяны в бесчисленном множестве скакали по деревьям Маленькие пестрые колибри, похожие на бабочек, порхали вокруг диковинных орхидей, таких же загадочных, как и весь окрестный лес. Приходилось буквально продираться сквозь заросли папоротника и густую сеть лиан, опутавших пространство между стволами гигантских деревьев Вперед продвигались медленно, осторожно. Один неосмотрительный шаг, одно движение — и гибель неминуема. Смерть подстерегала за каждой веткой, небрежно отодвинутой рукой, за каждым камнем, на который ступала нога. Она могла явиться в образе косматого паука-тарантула, величиной с кулак, или скорпиона с угрожающе поднятым жалом.
По вечерам в джунглях воцарялась тишина. Но она была обманчива. Наступал час, когда самые свирепые хищники покидали свое логово. Бесшумно крадучись, как кошка, выходил на охоту ягуар. В зарослях кустарника желтыми огнями светились глаза пумы. Однако звук человеческого голоса обращал зверей в бегство — так непривычно звучал он в этой зеленой глухомани. Затем появлялись новые враги — москиты. Они налетали тучами, лезли в глаза и уши, облепляли лицо, немилосердно жалили. Идти дальше становилось невозможно. Тогда Зеелинген подавал знак, они останавливались и разводили костер из сырого валежника и веток, который дымил и прогонял насекомых. Приходилось терпеливо натирать лицо и руки специальной мазью. Карлсон при этом приходил в ярость, утверждая, что худшей гадости ему никогда не встречалось. Эрихсен, посмеиваясь над своим другом, рассказывал какой-нибудь анекдот. Они разбивали брезентовые палатки, варили ужин.