— Входите, входите, господин Хейнс, — подбадривающе сказал Семвол.
— Простите, господин э… но мои ботинки…
— О, это ерунда, дорогой мой, — произнес полковник. С этими словами он быстро встал из-за стола, подошел к Хейнсу, взял его за руку и подвел к креслу.
Хейнс, совершенно растерянный, примостился на уголке, судорожно сжимая борта своего пиджака.
Семвол не сразу приступил к допросу. Он долго и пристально изучал его лицо, фигуру и бегающие, боящиеся света бледно-голубые глаза. Он наблюдал за застывшей на лице Хейнса не то виноватой, не то растерянной улыбкой.
— Как вы себя чувствуете, господин Хейнс? — наконец спросил полковник.
— О, превосходно, превосходно, господин э…
— Жорж, — подсказал полковник.
— Да, благодарю вас, господин Жорж. Я никогда не думал, что сейчас где-нибудь может быть это… — Он сделал широкий жест рукой.
— Это? — небрежно спросил Семвол. — На это, дорогой Хейнс, имеет право любой цивилизованный человек, и особенно люди, которые создали все. Я имею в виду ученых.
На слове «все» Семвол сделал многозначительное ударение.
Доктор Хейнс поморщил лоб и произнес сухо:
— Вы шутите, господин Жорж. Мы знаем, на что сейчас имеем право…
— Доктор Хейнс! — воскликнул Семвол. — Неужели вы серьезно думаете, что мы собираемся мстить вам, ученым, за причиненные нам страдания? Разве вы виноваты в том, что плодами вашего труда воспользовались варвары, случайно оказавшиеся у власти? Неужели вы думаете, что и мы такие же варвары, которые будут слепо мстить людям, обогащающим человеческую культуру и цивилизацию? Если вы так думаете, то вы глубоко нас оскорбляете.
Хейнс растерялся. Он заерзал на стуле, заволновался, заговорил срывающимся голосом:
— Простите меня, господин Жорж, если я вас обидел. Но если вы действительно так думаете, то я вам так обязан, так обязан… Как я хотел бы что-нибудь сделать, чтобы оправдать все то, что вы о нас думаете!.. Я готов отдать все свои знания, силы, опыт…
— Совершенно верно, доктор Хейнс, вы говорите святую истину. Именно это сейчас требуется. Нам не следует вспоминать обиды. Мы должны говорить на одном языке, на языке культурных людей, которые ненавидят войну.
— Да, — восторженно произнес Хейнс. — Это совершенно правильно.
— Я думаю, доктор Хейнс, что лачугу, подобную этой, — полковник небрежно обвел рукой свой кабинет, — вы приобретете значительно быстрее, чем вы думаете. Мы верим, что истинные ученые найдут свое призвание в обновленном мире…
— Конечно, конечно…
— Прежде чем закончить наш с вами разговор, я должен задать вам несколько вопросов, чтобы иметь представление, как вас лучше устроить. Если вы, конечно, разрешите.
— О, да, да…
— Вы работали в Отдельной лаборатории, руководимой доктором Роберто?
Хейнс вздрогнул.
— Да, — ответил он тихо, не понимая, откуда господин Жорж знает такие подробности.
— Ваши исследования касались главным образом атомного ядра?
— Почти… — испуганно прошептал Хейнс.
— Почему «почти»?
— Потому что собственно атомным ядром занимались другие лаборатории и институты, а мы пытались уйти несколько глубже…
— Как глубже?
— Мы занимались структурой частиц, из которых состоят атомные ядра, господин Жорж… Мы занимались структурой частиц, которые в физике называют «элементарными».
Семвол улыбнулся и, перегнувшись через стол, с виноватой улыбкой заметил:
— Вы меня извините, я в этих делах неуч. Поэтому прошу вас рассказать немного подробнее. Кстати, кажется, эти исследования были объединены под шифром «Омега»?
Хейнса охватил ужас. Его голос стал едва слышен.
— Да, господин Жорж. Вы очень информированы… Проект «Омега» разрабатывали под руководством доктора Роберто. Дело в том, что доктор Роберто, а также некоторые другие ученые теоретически предсказали еще до войны, что частицы, которые мы привыкли называть «элементарными», из которых построены ядра всех атомов во вселенной — протоны, нейтроны и электроны, в свою очередь имеют сложную структуру.
— Ну и что же? Я думаю, вы занимались «Омегой» в течение войны не ради доказательства каких-то теорий, а имели перед собой вполне определенную цель?
— Совершенно верно. Эта цель была… Эта цель была — страшное оружие войны… Слава богу, оно не было создано…
— Вот как! — сказал Семвол, откинувшись в кресло. — И как далеко зашли ваши исследования?
— Мне трудно судить о том, что делалось в связи с проектом «Омега». Мне известно, что теоретическое обоснование этой работы было закончено. Была также разработана схема ускорителя для рассеивания частиц большой энергии на протонах и нейтронах. Но что было дальше, мне не известно.
— Не известно? — удивился полковник Семвол. — Кем же вы работали у доктора Роберто, если вам не известны детали его исследований.
Хейнс виновато улыбнулся.
— Какую работу доверял вам доктор Роберто?
— Большую часть времени я работал по обеспечению лаборатории нужным оборудованием. Остальное время я занимался информацией.
— Ага, вот так, — произнес Семвол с оттенком разочарования. — Ну, и о чем вы информировали вашего шефа?
— Я переводил русские статьи.
— Русские статьи? Вы знаете русский язык, доктор Хейнс?
— Да, господин Жорж. Я когда-то жил в России, вернее, не в самой России, а в стране, которая называется теперь Западная Белоруссия. Правда, все статьи, которые я переводил, относились к довоенному времени, но тем не менее они были очень содержательны. Доктор Роберто их очень высоко ценил.
— Неужели русские тоже занимались вещами, подобными вашей «Омеге», да еще до войны? — недоверчиво спросил полковник.
— Ну, конечно!
— Вот оно что, — задумчиво произнес полковник. — Теперь я попрошу вас ответить мне еще на один вопрос. Кто из ваших товарищей ближе всего был связан с работой доктора Роберто?
— Доктор Мюллер, — ответил Хейнс. — Доктор Мюллер был самым доверенным лицом Роберто. Они всегда были вместе. Они работали в одном кабинете. Они вместе делали все расчеты…
— Я чувствую, вы, кажется, недолюбливаете доктора Мюллера, Хейнс?
— Вы проницательны, господин Жорж. Да. Тысячу раз да! Я никогда не верил в его лояльность.
— Ого, Хейнс, вы, оказывается, в чем-то подозреваете своего коллегу!
— Я выстрадал право на это, господин Жорж!
— Ну, хорошо, я не буду больше спрашивать о том, что может затронуть ваши личные чувства. Меня интересует прежде всего дело. Что вы скажете о втором вашем сотруднике, о Родштейне?
— Родштейн — экспериментатор. Он ставил эксперименты, которые ему приказывали делать Роберто или Мюллер. У него — золотые руки и дьявольское чутье. Роберто не любил Родштейна за его жадность к деньгам, но очень уважал за экспериментаторский талант…
— Спасибо, господин Хейнс. Беседа с вами была очень интересна и полезна. Я ценю вашу откровенность и желание помочь нам. Сейчас я прикажу отвести вас в комнату, где вы сможете привести себя в порядок, переодеться и, естественно, поесть — вы, видимо, голодны?..
— О, господин Жорж!
— Не стоит, — прервал его Семвол. — Но у меня к вам будет просьба и даже, если хотите, приказ.
— Я исполню все.
— Мое требование очень простое: ни сейчас, ни вообще когда-либо вы не должны передавать вашим сотрудникам содержание нашей беседы.
— О, конечно, конечно!
— Ну вот и все. А сейчас спокойной ночи и до свидания.
Семвол приподнялся и пожал руку Хейнсу. В двери показался адъютант.
— Отведите господина Хейнса в его комнату и позовите ко мне Родштейна.