– Вы изменили свое мнение к лучшему?
– Дракона вы славно распотрошили. Будто всю жизнь этим занимались.
Разговаривая, они прошли дальше, в лес. Впереди, на полянке, Павлыш услышал какую-то возню. Он схватил Таню за руку, и она, на мгновение позже Павлыша поняв, в чем дело, замерла.
Поверх кустов поляна казалась пустой и безжизненной. Шуршание, чавканье доносились снизу. Они осторожно приблизились к прогалине.
Две небольшие птицы дрались над полуобглоданным скелетом какого-то крупного животного. Не обращая на них внимания, здоровая многоножка вгрызалась в череп, сбрасывая ножками белые пушинки шерсти.
– Татьяна! Павлыш! - кричал Джим. - Вы куда подевались?
– Пошли, - сказала Татьяна. - Это всего-навсего сурок.
– Сурок? Я думал, что они маленькие.
– Большие, но безобидные. Мы их иногда встречаем в лесу.
Джим стоял у вездехода. Дождь перестал.
– Скорей! - крикнул он. - Дракон прилетел!
Павлыш поднял голову. Под самой тучей межленно кружил дракон. Павлыш подтолкнул Татьяну, чтобы она первой забиралась в люк. Опуская крышку люка, Павлыш еще раз взглянул вверх. Дракон все так же кружил над ними, на вид мирный и безопасный.
13.
Когда вездеход добрался до холма, небо совсем просветлело. Облака неслись быстро, будто спешили куда-то, в другой район, где срочно требовался дождь. Начало парить.
Павлыш не стал дожидаться, пока вездеход подойдет к дверям гаража, откинул люк и выскочил на упругую, вытоптанную землю у здания станции.
– Я открою дверь! - крикнул он Джиму.
– Назад! - крикнул Джим.
И тут же Павлыш почувствовал острый укол. И еще один… Нападение комаров было неожиданным и предательским: ведь им положено было дожидаться ночи. Павлыш остановился, отмахиваясь от них.
Джим что-то кричал.
Павлыш понял, что единственное спасение - скорее скрыться в гараже. Он подбежал к двери и взялся за широкую рукоять, чтобы отвести дверь в сторону. Двигатель вездехода взревел, будто машина тоже кричала на Павлыша, и тут Павлыш непроизвольно взглянул вверх.
Дракон падал на него, как камень.
Павлыш не мог оторвать глаз от увеличивающегося словно в мультипликационном фильме чудовища. Он даже различил зубы в открытой пасти. И в то же время не мог заставить себя побежать, скрыться, спрятаться - это было нереально, это не могло к нему относиться… Ведь он мирно открывал двери гаража и никогда не обижал драконов…
На самом деле Павлышу только казалось, что он стоит неподвижно. Он успел метнуться в сторону и упасть вдоль стены, а дракон, вытянув когти, щелкнул ими, словно кастаньетами, в метре от земли, и пока он соображал, почему в когтях нет такого тепленького и вкусненького человечка, вездеход, чуть не раздавив Павлыша, подпрыгнул к стене, и дракону волей-неволей пришлось подниматься вверх, проклиная людскую солидарность.
Дверь гаража открылась и Лескин, выскочив оттуда, помог Павлышу укрыться в здании. Вездеход вполз следом, и дракону ничего не оставалось, как долбить клювом многострадальные ворота гаража.
– Ну, теперь до ночи носа не высунешь, - сказал осуждающе Лескин.
– Дождь кончился, драконы взбесились, а некоторым из нас доставляет удовольствие изображать из себя гуляющую мишень.
– Поздравляю с боевым крещением, - сказала подошедшая Нина Равва.
Начальница, как ей и полагалось, была спокойна и доброжелательна.
– Обидно как, - сокрушалась Татьяна-маленькая. - Теперь и в самом деле не выйдешь. А я хотела новую мину заложить.
– И почему это драконы не любят врачей? - спросил задумчиво Джим, ни к кому не обращаясь. - Нарочно за ними гоняются!
– Драконы знают, что когда-нибудь у нас появится врач, который отгадает, почему драконы хотят нас съесть, - ответила Нина.
– И это не я? - спросил Павлыш.
– А вы уже напали на след?
Павлыш подумал, что опасность, которая нависает постоянно, становится частью быта. Пройдет еще несколько недель такой жизни, и драконы сравняются с комарами. Люди научатся стрелять в драконов из рогатки, морить их дустом, отпугивать чем-нибудь. И будут работать. Нельзя же останавливать работу только потому, что за тобой охотятся неуязвимые драконы.
– Павлыш, - сказала Нина. - Вам следует посетить свой кабинет в качестве пациента. У вас щека разодрана. И вообще вы грязны как смертный грех. А врач должен всем нам подавать пример.
Так Павлыш вступил в кровное братство.
14.
Умывшись и заклеив щеку пластырем, Павлыш присел у стола, чтобы перевести дух. Им овладела предательская слабость. Даже при умеренном воображении нетрудно было себе представить, каково пришлось бы Павлышу, протяни дракон свои когти на полметра дальше. А у Павлыша воображение было развито отличто.
Он взял в руки дневник доктора, открыл его, захлопнул снова. Нодо поговорить с Ниной. Дневник, и в самом деле, может пригодиться.
И тут же, словно подслушав его мысли, вошла Нина.
– Я вам не помешала? Пластырь придает вам боевой вид.
– Спасибо. Хоть я к этому не стремился.
– Читаете записки Стрешнего?
– Хотел бы, но не решаюсь. Вряд ли он предназначался для посторонних.
– В этом вы ошибаетесь. У доктора была слабость, - межет, в роду у него был графоман, - он не только любил читать вслух отрывки из дневника, но и подсовывал его всем, кто пытался избежать этого развлечения под предлогом того, что не воспринимает чтения вслух.
– Это относилось к вам?
– Ко мне. Так что читайте спокойно. Стрешний будет рад.
– Джим сказал, что драконы не любят врачей? А как все случилось со Стрешним?
– Он занимался комарами. Устроился на склоне в кустах, а когда шел обратно, задумался, забыл взглянуть на небо… Это еще что за шутки?
Нина смотрела на пол. По полу черной ниточкой бежали муравьишки.
– Я их уже вчера видел, но не придал значения.
– Нет, это что-то новое. Если еще и они кусаются…
Павлыш проследил за направлением муравьиной ниточки - она поднималась к умывальнику и возвращалась обратно, скрываясь под койкой.
– Они спешат на водопой, - сказал Павлыш. - На нас, как я понимаю, внимания не обращают.
– Хорошо бы…
Нина стойко несла бремя ответственности. Она - начальник станции, с нее спрос. Павлыш подумал, что молодой женщине надо обладать особыми данными, чтобы занять место, которое обычно занимают матерые волки, разведчики, прошедшие по двадцать планет.
Уже потом, через несколько дней, Павлыш узнал, что Нина относилась именно к этой породе матерых. Это была ее шестая планета, и никто в центре не сомневался, что она справится с работой не хуже других. Она была из тех, мягких на вид, всегда ровных и вежливых стальных человечков, которые без видимых усилий везде становятся первыми - и в школе, и в институте, и в науке. Она несла на себе бремя ответственности за станцию, и ни у кого не возникало вопроса, почему этот жребий пал на нее. Но чтобы это понять, Павлышу пришлось прожить на станции не один день.
– Я пришла, потому что подумала, что новый человек должен взглянуть на наши беды иначе - у нас уже выработались стереотипы, они мешают.
– Может, вы все-таки чем-то прогневили драконов?
Нина смотрела на муравьиную дорожку.
– Надо будет проверить, как они пробрались на станцию. Займетесь, Павлыш?.. Как мы могли прогневить драконов?
– Беспричинной агрессивности в животном мире не бывает.
– Мы на них не нападали. И готовы к компромиссам. Но они ведь доступны только разумным существам.
– Вы могли не заметить. На кого еще нападают драконы?
– Вы вчера исследовали его желудок.
– Нина, ты здесь? - в дверях показалась Таня-маленькая. Ее комбинезон был украшен ожерельем из зубов дракона. Зрелище было жуткое.
– Тебя Лескин всюду разыскивает. Он уверен, что магнитное поле ведет себя неподобающим образом.
– Ну и что?
– Как всегда. Он уверен, что добром это не кончится.
– Я пошла, - сказала Нина. - Лескин пессимист. В каждой экспедиции положено иметь пессимиста. У меня подозрение, что психологи нарочно подсунули его нам, чтобы уравновесить безудержный оптимизм Тани.
Оставшись один, Павлыш снова открыл дневник доктора Стрешнего.
Доктор и в самом деле любил писать подробно и обстоятельно. Павлыш представил себе, как, наклонив голову, доктор любуется завершенной конструкцией фразы, стройностью длинных абзацев и видом редких, старинных слов. Первые страницы были заняты описанием холма, строительства станции, посвящены быту, характеристикам его спутников, характеристикам длинным, подробным, однако осторожным - доктор рассматривал дневник как литературное произведение и никого не хотел обидеть. На пятой странице дневника Павлышу встретилось первое рассуждение, относящееся к теперешним событиям.