Незадолго до полудня миссис Михалич отказалась идти дальше. Она опустилась на ствол упавшего дерева, лицо ее выражало тупую покорность судьбе, стекла очков запотели.
— Мои ноги.
— Боледь двои ноги, мамушка? — обеспокоенно спросил Григор.
— Мои ноги конец. — Она сбросила туфли и глубоко вздохнула. — Ходидь больше не мошно.
Тут подошел замыкавший шествие Кесслер и вернулся назад Саймс. Все столпились вокруг миссис Михалич.
— Что случилось? — спросил Саймс.
— Говорит, что у нее разболелись ноги, — ответил Молит.
— Тогда немного отдохнем, — твердо сказал Саймс, не показывая виду, насколько его огорчает эта вынужденная задержка. — Быть может, мы даже выгадаем, если будем почаще останавливаться.
— Много лудше без меня, — твердо произнесла миссис Михалич. — Вы пойдед дальше. Я оздавайзя.
— Что? Бросить вас здесь одну?
— Не одну, — заявил Григор и решительно уселся рядом с женой. — Я оздавайзя доже.
— Чтобы обречь себя на верную смерть, — с сарказмом заметил Саймс.
— Умирадь вмезде, — резко возразил Григор, точно это раз и навсегда решало вопрос.
Ее толстые пальцы с нежностью погладили его руку.
— Не нушна оздавадзя для меня, Григор. Ды иди дальше.
— Я оздавайзя, — упрямо повторил Григор.
— Мы останемся все, — заявил Саймс тоном, не терпящим возражения. Он глянул на часы — Посмотрим, в какой мы будем форме через час. А пока можно и перекусить. — Его взгляд скользнул по спутникам и остановился на Молите. Немного повременив, он раздраженно спросил: — А ты-то из-за чего маешься? Брось-ка, приятель, эти штучки! Нечего стоять с таким видом, будто вот-вот с головой да в омут!
— Я… Я…
— Послушай, Билл, — промолвил Саймс. — Если хочешь сказать что-нибудь дельное — выкладывай. А жалобы можешь оставить при себе.
Молит, вконец смутившись, выпалил:
— Давно, еще в спортивной школе, меня считали хорошим массажистом.
— Ну и что?
Стараясь не встретиться взглядом с миссис Михалич, он быстро проговорил:
— Я умею снимать усталость ног.
— Правда? — лицо Саймса засветилось надеждой. — Клянусь всевышним, это же для нас спасение. Как по-твоему, ты сумел бы помочь миссис Михалич?
— Если она разрешит мне попробовать.
— Конечно, разрешит. — Саймс взглянул на нее. — Ведь вы согласны?
— Мамушка, ды ведь зоглазная? — умоляюще спросил Григор, подтолкнув ее локтем.
— Я доздавлядь много друднозди, — запротестовала она.
— Этих трудностей, будь они прокляты, станет куда больше, если сидеть сложа руки, вместо того чтобы двигаться к цели, — отрезал Саймс и повернулся к Молиту: — Билл, постарайся помочь ей.
— Перво-наперво мне нужна чуть теплая вода, — сказал Молит. — Пожалуй, мы…
Тут его перебил Сэмми Файнстоун.
— Воды предостаточно в том ручье, что остался позади, ярдах в трехстах отсюда, — Он порылся в куче беспорядочно сваленных мешков с поклажей и нашел брезентовое ведерко. — Пойду принесу.
— Ну нет, один вы не пойдете! — с неожиданной жесткостью остановил его Саймс. — Ведро воды не стоит человеческой жизни. — Он быстро повернулся к Кесслеру. — Пойдешь с ним, Макс. На всякий случай.
Они ушли и вскоре вернулись с двумя галлонами воды, уже согретой дневным пеклом. Миссис Михалич робко опустила в ведерко свои распухшие ноги и минут двадцать они отмокали. Потом она кое-как вытерла их, и Молит зажал одну ее ногу между коленями, точно ногу лошади, которую собираются подковать.
Молит взялся за дело с профессиональной ловкостью: он сгибал и разгибал ногу, разминал суставы, массировал пальцами связки и мышцы. Прошло немало времени, пока довольный достигнутым результатом, он принялся за другую ногу и проделал с ней то же самое.
— У кого походная аптечка?
— У меня.
Сэмми передал ему сумку.
Молит расстегнул молнию водонепроницаемого чехла, быстро перебрал какие-то пакетики, свертки, банки и запечатанные пузырьки, нашел эфир и плеснул немного жидкости на обе ноги.
— Ах! — У миссис Михалич перехватило дыхание. — Она холодный, как лед.
— Быстро испаряется, — объяснил Молит.
Он открыл банку с вазелином, обильно смазал им изнутри ее туфли на толстой подошве, хорошенько отбил деревянной палкой пропитавшуюся жиром кожу, еще раз смазал туфли изнутри вазелином и стал сгибать и разгибать то одну, то другую подошву, пока ему не удалось при сгибании легко свести носы туфель с каблуками. Тогда он отдал их миссис Михалич.
— Примерьте. Только туго не зашнуровывайте. Пусть они сидят посвободнее.