Итак, он беспомощно лежал на носилках, ловил взглядом успокаивающие отблески солнечного света на лезвии мачете, смотрел, как над ним проплывают ветви деревьев, безмолвно кусал нижнюю губу, чтобы не выдать, насколько ему тяжело, и старался как-то отвлечься от жгучей боли в обрубках ног. Благодаря стекловидным оболочкам, покрывавшим раны, он не терял крови. Эти оболочки были непроницаемы и для микробов. Другое дело — бактерии, которыми кишмя кишела желтая река. Они проникли в его организм, когда доступ к ранам был еще открыт, и теперь, запертые под этой изолирующей массой, вступили в борьбу с его белыми кровяными тельцами.
К середине второй ночи нестерпимое жжение распространилось на поясницу. Не в силах заснуть от боли, Сэмми лежал между костром и телом спящего Малыша Ку. А неподалеку взад-вперед вышагивал Билл Молит, который нес свою очередную вахту. Поскуливал во сне Фини, растянувшийся на мешках с поклажей. Сэмми вздохнул и, пытаясь сесть, с усилием приподнял над землей верхнюю часть туловища. В его темных глазах замерцали отблески пламени. Подошел Молит, опустился рядом с ним на колени и шепотом, чтобы не разбудить Малыша Ку, спросил:
— Ну, как ты?
— Плоховато. Я…
— Погоди-ка. — Молит направился к сложенным в кучу мешкам, осторожно вытащил из-под Фини свой, порылся в нем и вернулся к Сэмми. — Я прихватил их со спасательной шлюпки. Хотел приберечь…
— Какой шлюпки? — спросил Сэмми.
— Той, которая нас сюда доставила.
Сэмми прищурил глаза, собрался с мыслями и проговорил:
— Ах, да, та шлюпка. Господи, как же это было давно.
— Хотел приберечь их до той знаменательной минуты, когда мы увидим перед собой купол спасательной станции. — Молит показал небольшую запечатанную жестянку с сигаретами. — Но теперь такое количество нам не понадобится.
— Убери их, — выдохнул Сэмми. Он безуспешно старался не показать виду, что задыхается. — Жаль сейчас открывать банку. Ведь сигареты не смогут храниться месяцами, если в банку попадет воздух.
— Малыш Ку не курит. Остаемся ты да я. — Молит разгерметизировал банку и щелчком откинул крышку. Он дал Сэмми сигарету, поднес ему огонек, а другую закурил сам. — Как насчет укола морфия?
— Умеешь делать уколы?
— Нет.
Опершись на руку, Сэмми с трудом приблизил свое лицо к лицу Молита и заговорил, понизив голос:
— Вы тащили меня на руках два дня. Сколько вы прошли за это время?
— Миль семь, — наугад ответил Молит.
— Получается три с половиной мили в день. Маловато, верно? И всякий раз, когда тропу преграждают лианы, вам приходится опускать меня на землю, чтобы прорубить проход. Потом вы снова беретесь за носилки. У вас только по две руки, а не по шесть. И ноги у вас тоже не железные. Вы не можете все время идти с такой ношей.
— Ну и что из того? — внимательно глядя на него, спросил Молит.
— У Малыша Ку есть пистолет.
— Ну и что из того? — с тем же выражением в голосе повторил Молит.
— Сам знаешь
Молит выпустил тонкую струйку дыма и понаблюдал, как она рассеивается в воздухе.
— Со стороны я, наверное, человек дрянной. Быть может, ты меня таким и считаешь. И не исключено, что ты прав. Но при всем при том я не убийца.
— Да взгляни ты на это иначе, — взмолился Сэмми. Он опять сморщился от боли. На его лбу поблескивали капельки пота — Ты же знаешь, что я все равно скоро умру, чуть раньше или чуть позже. Это лишь вопрос времени. И я прошу тебя сделать так, чтобы мне было легче. Я б очень хотел…
— На самом же деле ты хочешь, чтобы мы облегчили себе существование, — прервал его Молит. — Еще пискни, и я оторву твою безмозглую башку!
Приподнявшись на локте, Сэмми слабо улыбнулся.
— Тебе, Билл, нет равных в умении успокоить человека с помощью угроз.
— Схожу за морфием.
Тяжело ступая, Молит обогнул костер и стал рыться в их запасах, «Билл», — думал он Пожалуй, впервые Сэмми назвал его по имени. Возможно, что так обращались бы к нему сейчас и другие, доживи они до этого дня.
К примеру, Пейтон. Может, сегодня они уже не обменивались бы такими фразами, как «Эй, Пейтон, подними-ка вот это» и «Слушаюсь мистер Молит», а разговаривали бы между собой совсем по-другому: «Прихвати эту штуку, Гэнни» — «Хорошо, Билл».