Две костлявые руки с нечеловеческой силой оттягивали книзу его левое плечо, и что-то темное, издавая назойливые звуки, вертелось у его спотыкающихся ног, обутых в грубые башмаки. Звуки теперь слышались со всех сторон: они неслись с высоты небес, они пробивались из глубин его существа, разрушая незыблемую тишину этого мира, которая теперь сменилась адской какофонией.
О, этот лай и визг непонятного создания, что металось перед его глазами, это пульсирующее «уйоум-уйоум», которое доносилось с какой-то неведомой точки вблизи огнедышащего, как раскаленная печь, солнца. И голос, сейчас уже гремевший в его душе подобно грому, так что ему наконец удалось разобрать слова.
Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные…
Плевать он хотел на этот голос. Он и прежде никогда к нему не прислушивался. Может, он существует, может, нет. Но голос произнес одно слово, которое заинтересовало его. Одно единственное слово.
«Все», — сказал голос.
Он никого не отметил особо.
Никому не отдал предпочтения.
Он сказал: «Все».
«Точно!» — мысленно согласился Молит и рухнул головой вперед, как сраженный ударом бык, вытянувшись среди раскаленных скал, и маленькое коричневое существо, скуля, принялось лизать его лицо, а голубое солнце продолжало выжигать почву чужой планеты.
«Уйоум-уйоум» покинул свое место возле солнца, снизился и выбросил тонкую нить, на конце которой висело нечто, похожее на толстого черного паука. Паук коснулся поверхности планеты, разделился пополам и стал двумя людьми, одетыми в тускло-коричневого цвета униформу. В их ноздри были вставлены миниатюрные фильтры.
Бешено крутя обрубком хвоста, Фини прыгнул на первого из них с явным намерением слизнуть с его лица кожу. Жертва взяла Фини на руки, потрепала за уши и ласково шлепнула по спине.
Второй наклонился над телами, потом пошел назад к нити и заговорил в болтавшийся на ее конце аппаратик:
— Честь и хвала твоему зрению, Эл. Ты ведь был прав. Их действительно двое — один парень тащил на себе другого. — Молчание, затем: — Им неоткуда здесь взяться, кроме как с той спасательной космошлюпки. Жаль, что они не остались в ней, ведь мы засекли ее, когда она опускалась на поверхность планеты.
— Однако же на ее поиски у нас ушло десять дней, — донесся сверху голос пилота. — За такой срок у них лопнуло бы терпение, и они все равно ушли бы в джунгли. — Немного подумав, он заговорил снова: — Я по коротковолновику свяжусь с куполом — пусть они пришлют патруль, чтобы прочесать весь путь отсюда до космошлюпки. Если выжил кто-нибудь еще, то наверняка прячется в зарослях именно по этому маршруту.
— Что значит «кто-нибудь еще?» Эти двое мертвей мертвых. Жива только собака.
— Все-таки не мешает проверить.
— Дело твое.
Отойдя от аппарата, говоривший вернулся к своему напарнику.
— Этот громила скончался совсем недавно, — сказал тот. — Просто диву даешься, как ему удалось сюда добраться. Мы опоздали всего на несколько минут. А другой умер дней пять назад.
— Какого же черта он тащил на себе труп?
— Откуда мне знать? Может, он был его лучшим другом.
— Кто? Этот недомерок — китаеза? Не будь идиотом!
Никогда в жизни ничто не заставило его услышать тот голос.
«Все», — говорит он.
Перевод с английского Светланы Васильевой
ПУБЛИЦИСТИКА
ВЛ. ГАКОВ
Сказание о Марсе и о Земле
(Три хроники)
Знаешь, что такое Марс? Он смахивает на вещицу… их калейдоскопами называют, внутри осколки хрусталя, лоскутки, бумага, всякая мишура… А поглядишь сквозь нее на солнце — дух захватывает! Сколько узоров! Так вот, это и есть Марс!
Тут действительно, не одна хроника — целые три.
Вот первая: хроника открытия планеты, события одного месяца.
Последние недели ноября 1971 года. Специалисты, занятые в области космических исследований, нервничают, у всех на устах слово «Марс». Создается впечатление, что пылевая буря, разразившаяся за 380 миллионов километров от дома, испортила настроение ученым куда больше, чем все земные неприятности, вместе взятые. Ученых можно понять: год «марсианский», великое противостояние планет-соседок — жди потом такого же случая долгие семнадцать лет.