Я поздоровалась. Шеф молча смотрел на меня, будто чего-то ждал. Потом нахмурился.
— Почему ты вошла не по форме?
Я сдирала лак с ногтей. Что мне еще оставалось? Мат с первого хода.
— Выйди и явись как следует.
А черт его знает, как следует! Я глупейшим образом продолжала стоять. Мне стало даже смешно.
И тут он вдруг сам бросил мне соломинку:
— Ты должна сказать: агент номер 423 явился по вашему вызову.
Я выползла за дверь и отдышалась. Почему он мне помог? Вряд ли можно было заподозрить такого человека в беспечности или глупости. Он не стал разоблачать меня сознательно, как если бы мы были заодно!
Поистине бредовая мысль.
— Агент номер 423 явился по вашему вызову.
— Садись, Рита. Почему ты не давала о себе знать эти дни?
Кажется, снова мат. Явно неравная партия.
— Да так как-то, — сказала я, даже не пытаясь что-либо придумать.
И опять соломинка:
— Мне доложили, что видели тебя с парнем. Хорошо, что ты снова начала развлекаться. И все-таки я бы тебя просил не пренебрегать своими обязанностями. Что нового?
Похоже, он играл со мной, как кошка с мышью. Я молчала.
— Ты виделась с ним?
— С кем? — бездарно промямлила я.
— С объектом номер 17-Д. — Он был на редкость терпелив. Казалось, он действительно мне подыгрывает, жертвует слонов и коней, а я… Я даже не знала, кто такой номер 17-Д.
— Не помню. — Я подняла глаза ч потолку, гадая, когда же его терпение наконец истощится.
— Я спрашиваю о Дэвиде Гуре. Ты себя плохо чувствуешь, Рита?
Теперь он пожертвовал мне ферзя. Мысль сослаться на нездоровье мне самой в голову не пришла. Впрочем, он мог бы отправить меня на обследование и в два счета установить симуляцию. Но ферзя я съела.
— Да, отец, у меня что-то с памятью. Я видела его сегодня вечером. Я была на представлении.
— Ты с ним говорила?
— Нет, но я была на его вилле. Меня не пустили.
— Кажется, я запретил тебе туда ходить.
— Но меня туда тянуло… — За несколько секунд размышления я перебрала десятки возможных ответов и остановилась на этом — правде, Знает ли Шеф о странностях своей дочери? Знает ли, почему меня влекло на перегороженную улицу?
Он молчал. Смотрел на меня пристально и молчал, молчал. Казалось, что сердце Риты—Николь колотится на весь кабинет.
Наконец он встал, открыл один из вмонтированных в стену сейфов и протянул мне небольшой овальный предмет.
— В процессе отчета остановись подробнее на своем состоянии, на переменах, которые в себе замечаешь. Сейчас это самое важное, важнее, чем Дэвид Гур. Ты, надеюсь, понимаешь меня, Рита?
Я кивнула. Предмет по размерам и форме напоминал гусиное яйцо, только был гораздо тяжелее.
— Отчет мне понадобится к завтрашнему утру. А сейчас можешь идти к себе. Я полагаю, что тебе целесообразно пожить здесь до полного выздоровления (это прозвучало, как приказ). Спокойной ночи, Рита.
— Спокойной ночи, отец.
Наверное, я опять что-то сделала «не по форме». Внимательный взгляд. Но на этот раз Шеф промолчал, видимо, отнеся это за счет тех «перемен в моем состоянии», о которых я должна была подробно рассказать в отчете. Какое отношение имел к этому состоянию предмет в моей руке, пока было неясно.
Дверь кабинета Шефа я закрыла с явным облегчением. Туда тут же проскользнул Поль. Я мечтала поскорее попасть «к себе», чтобы наконец-то оказаться наедине с собой и подумать, но вспомнила, что не знаю, где это «к себе». Вернуться и спросить Шефа? Неизвестно, как он отнесется к такого рода «переменам». Интуиция, которая так безошибочно привела меня к вилле Дэвида Гура, на этот раз молчала, как ни призывала я ее на помощь. Я глупейшим образом стояла посреди коридора, ощущая на себе пристальный взгляд охранника, с которым болтал Поль. Это был молодой парень, и пока что в его взгляде читался лишь чисто мужской интерес к моей особе, вернее, к телу Риты—Николь. И тут мне пришла идея. Я покачнулась, вскрикнула и сделала вид, что падаю, разрешив ему подхватить меня в объятия.
— Что-то кружится голова, — шепнула я с болезненной улыбкой, — вчера немного перебрала. Не хочу, чтоб знал отец. Не проводишь ли меня? Только тс-с-с…