— Рад это слышать, Очень, очень любопытно, особенно когда они на тебя наскакивают…
— Это досадное, по нашей вине, стечение обстоятельств, пожалуйста, извините.
— Чего уж! Одним… э… фантомом больше, одним меньше, пустяки!
Я махнул рукой, что вызвало на лице моего гостя улыбку.
— Странно, — сказал он. — Я полагал, что юмор и мистика несовместимы. Вообще, мистика я представлял немного иным.
— Мистика? — я задохнулся от возмущения. — Это кто же мистик?!
— Вы.
— Я?!
— Разве нет?
Он показал на распятие.
— Не мое, — отрезал я, ибо рассердился не на шутку и более уже не чувствовал никакого страха. Кем бы ни был этот ночной гость, он вторгся в мой мир, в мою действительность, которую я вовсе не собирался уступать никаким пришельцам, будь они трижды фантомы или какие-нибудь там, из другого измерения, биороботы. Сердце билось ровно, я был спокоен, как арктический айсберг.
— Не мое, — повторил я. — К тому же мистик и верующий — не одно и то же. Но это вас не касается.
— Прекрасно! — воскликнул нездешний гость. — Но раз вы ни во что такое не верите, откуда сомнения, человек ли я? Он еще спрашивает!
— Есть факты и логика, — буркнул я.
— Разве они опровергают мои слова?
— Еще бы! Призрачная девушка. Ваша хламида…
— Хламида? — Он недоуменно покосился на свое одеяние. — Не понимаю…
— Свет, — пояснил я. — Нет теней.
— А-а! Ну и что?
— Не бывает такой материи.
— Но это и подтверждает мои слова! Именно человек создает то, чего не бывает.
— Или внеземной разум…
— Который в миг испуга (а вы, признаться, меня тогда напугали) вскрикивает по-русски? Где же ваша логика? Разве не ясно, что я обычный человек, только иного века?
На секунду я онемел. Такое надо было переварить. Иного, стало быть, будущего века… М-да…
— Допустим, — сказал я наконец. — А девушка?
— Что — девушка? Отход нашей деятельности, обыкновенный фантом, я уже объяснил. Вам же знакома голография!
— Но ее изображения не разгуливают по ночам! Не прыгают на людей! Тем более не перемещаются во времени. Это невозможно, это фантастика!
— Наоборот, раз фантастика, значит, возможно.
— Как, как? Если фантастика, то… Это же дичь!
— А что такое для прошлого ваше телевидение, космические полеты, оживление после смерти, как не фантастика? И для вас будущее неизбежно окажется тем же самым. Отсюда простейший логический вывод: фантастика-первый признак грядущей реальности.
— Но разве что-то может противоречить законам природы?!
— Чем же наше появление здесь им противоречит?
— Будущее-следствие прошлого! А ваше в него вторжение… Следствие не может опережать причину!
— А вам известны все закономерности причинно-следственных связей? Наш век не столь самоуверенно.
— Наш тоже…
— Незаметно, По-моему, вам легче признать меня призраком, чем пересмотреть свои представления о природе времени.
Я прикусил язык. Крыть было нечем. Что я мог противопоставить его доводам, когда на моей памяти низринулся непустячный закон сохранения четности? Упирать на то, что будущее еще ни разу не объявлялось в прошлом? Это не аргумент: мои современники, например, уверенно конструируют атомы, каких прежде не было на Земле, а возможно, и во всей Вселенной. Что нам, в сущности, известно о времени, его свойствах и состоянии? Вряд ли тут наши знания полнее представлений Демокрита о структуре вещества. Правильно сказал мой гость: первый признак свершений далекого будущего — их кажущаяся по нынешним меркам невероятность.
— Но, — спохватился я, — как тогда понять ваши поступки? Сначала возник, фантом…
— Он-то всему и причина! Фантоматика у нас примерно то же самое, что у вас телевидение. К сожалению, не сразу выявилось одно побочное и крайне неприятное следствие: фантомы иногда срываются в прошлое.
— Ну, знаете!
— Мы были поражены не менее! Изредка фантомы вдруг исчезали как… как призраки. Проваливались неизвестно куда. Никто ничего не мог понять, пока не обратили внимание, что в литературе прошлого проскальзывают описания, подозрительно похожие на свидетельства встреч людей с нашими фантомами.
— Как?! Выходит, все эти призраки, привидения — продукт вашей деятельности, точнее — беспечности?
— Вовсе нет! Чаще всего они то, чем и должны быть: психогенные продукты веры, ошибок зрений и галлюцинаций. Лишь некоторая, ничтожная их часть… Мы в это с трудом поверили, уж слишком фантастично.