Лежать на камнях было неудобно, я встал, несколько раз присел, разминаясь, и снова вернулся на место. Возникла мысль о рывке наверх, к дороге, но я ее благоразумно подавил. Время от времени я поглядывал вниз, а когда уже решил, что они убрались отсюда, кусты зашевелились, из них вылезли две фигуры, а за ними еще две. От досады я стукнул кулаком по камню.
Они пошли вдоль кустов, потом начали карабкаться вверх. Вскоре их голоса раздались возле моего убежища. Я прижался к камню, подтянув к себе "дюрандаль".
"Глянь-ка, Пит!" — сказал ломающийся голос.
"Ого, а вот еще!"
Следы! Я же таскался по грязи и мокрой земле, а здесь почти сухой камень. Надо же так забыть!
"Куда он делся?" — спросил первый.
"Никуда не денется! — уверенно отозвался Пит и крикнул: — Давай сюда!"
Подошли еще двое и загородили щель. Мне были видны все.
"Надо эту дыру проверить?" — сказал один из них, тыча пальцем в мою сторону.
"Так ведь он вроде туда полез", — возразил первый, вглядываясь себе под ноги и указывая куда-то вбок.
Я затаил дыхание. Если заметят, пристрелят как куропатку»
«Здесь его нет! — гулко раздался голос рядом, а потом уже снаружи: Может, его внизу зацепило, надо пройтись!»
Пройдись, пройдись, милый, взмолился я, мне бы еще минут двадцать, ну, десять, темно уже.
«А следы?»
«Не поймешь, вроде он снова вниз пошел. Или наверху засел?»
«Переждем, — сказал молчавший до сих пор подросток. — Ночью никуда не денется, а утром мимо нас полезет. На дороге встретим».
Они заговорили разом, заспорили, потом Пит заявил, что за палаткой лучше не ходить, Во-первых, можно нарваться (боятся меня, сопляки!), а во-вторых, до утра можно пересидеть здесь, в расщелине. Не слабаки!
У меня пересохло в горле. Мышеловка захлопнулась) Навалился большой страх и стал душить, в голове опустело, и в этой пустоте завизжал тонкий голос: «Беги, беги, беги…»
Бежать было некуда. Хорошая каменная гробница! Я хотел подняться, но из ног будто вынули кости.
Они по одному протискивались в расщелину, еще несколько шагов, и Пит скажет, «а вот и наш капитан» или что-то в этом роде, и вид у меня будет глупый и позорный.
Страх вдруг ушел, испарился, на какое-то мгновение мне померещилось, будто я снова окопался в дюнах, а рядом Гервег пытается снять пулеметчика с вышки, и хоть нет у меня к засевшим на базе самоубийцам ненависти, я буду стрелять и убивать, чтобы не убили меня.
Это видение еще не успело исчезнуть, когда я вскочил и нажал на спуск.
Сухие хлопки слились в длинный треск и заметались в каменном колодце…
«Что я натворил, — обожгла мысль, — в кого стрелял?!»
Пит был еще жив, когда, шатаясь, я подошел к ним. Он что-то пробормотал и уронил голову.
Что я натворил, я же убил их! Не знаю, сколько времени я простоял над ними, тупо повторяя, что я натворил, что я натворил, что я натворил… но тогда я еще не понимал — что! И когда вдруг понял, пришел огонь и выжег мозг, в глазах замелькали багровые пятна… Их лица в темноте не были видны, но я вдруг решил, что один из них — мой сын!
Не помню, что было потом. Кажется, я по очереди тормошил их, лепетал «вставайте, ребята, поиграли и хватит» и другой вздор. Потом меня подняло с места и кинуло вниз; продираясь сквозь кустарник с закрытыми глазами, я споткнулся и полетел лицом в листья, и единственной при этом мыслью было: «Сейчас проснусь»…
Я стоял на тропе, у ног моих лежал «дюрандаль». Шок прошел, холодное отчаяние сковало меня, было все равно, идти вниз, к полигону, а там застрелиться или спрыгнуть в реку здесь. Самое подлое, что одновременно с этим я не собирался делать ни того, ни другого, мелкие оправдания возникали и тут же стыдливо гасли. Но они расцветут потом, память все смажет.
Ложь, сплошная ложь! А правда — вот она: кровь детей моих на руках моих. И моя ли в том вина? Им сказали — убей, их учили — как, им объяснили — зачем. Что с того, если они не здесь, а там свирепствуют в зондеркомандах, что с того, если они замарали имя человеческое во веки веков?! Они и меня сделали убийцей, чистоплюи! Кто им дал право вязать нас кровью? Кто дал право загонять в казармы, продавать в наемники?..
Игры без правил кончаются кровью.
Я сел на камень и долго просидел в темноте.
Звезды начали исчезать, потянуло сыростью, наползал туман. Туманом сопровождался мой приезд сюда, им же и кончается. Ничего, это ненадолго. Теперь я начну задавать вопросы, и пусть они попробуют мне не ответить! _Если ведется игра без правил — устанавливай свои правила_!
Я подобрал «дюрандаль» и пошел наверх, к школе.
А. С. Спиваковская. Комментарий ученого: К повести Э. Геворкяна «Правила игры без правил»
Георгий Шах.[5] Берегись, Наварра!
— Рассказывайте, Ольсен, не тяните душу, — сказал Малинин.
Ивар Ольсен, потомок викингов и мушкетеров, и не думал, однако, торопиться, заранее наслаждаясь эффектом, который должно было произвести его сообщение. Он размеренно отпил два глотка холодного кофе, потом стал разглядывать узоры на потолке, постукивая пальцем по лежавшему перед ним на столике странному старинному предмету. Собравшимся давалось понять, что ему необходимо привести в порядок разбросанные мысли.
— Ну, это смахивает на фантастику, — начал Ольсен. — Полагаю, никогда еще путешествие во времени не изобиловало столь необычайными приключениями и не завершалось такими феноменальными результатами.
— Положим, всякое бывало, — заметил Кирога, за которым прочно утвердилась репутация Фомы Неверующего.
— Все вы знаете о цели моего эксперимента, — Ольсен обвел глазами слушателей, удобно расположившихся в просторном институтском холле, поэтому я опущу предисловие и перейду к самому сюжету. Итак, 14 мая 1610 года я стоял в толпе горожан, собравшихся на улице де ла Ферронри в Париже в ожидании королевской процессии. Если вы полагаете, Кирога, что пребывать в средневековом городе столь же приятно, как пасти динозавров в чистом воздухе мезозойской эры, куда вы любите прогуливаться, то жестоко ошибаетесь. От сваленных у домов груд мусора, заполненной нечистотами канавы, залежалых овощей в тележках рыскавших вокруг зеленщиков исходили ароматы, сливавшиеся в застойный смрад. Вдобавок, окружавшие меня жители столицы, в большинстве своем бедняки из предместий, пришедшие поглазеть на своего государя, не отличались пристрастием к личной гигиене. В те времена, как известно, даже знать не слишком часто пользовалась ванной.
— Вы утрируете, — оскорбился за своих предков Лефер. — Это ведь Париж, а не какая-то захудалая деревушка.
— В следующий раз, дорогой друг, — отпарировал Ольсен, — мы отправимся туда вместе и вы сможете лично удостовериться, что такое большой город в начале XVII века, большой по тогдашним понятиям, разумеется.
— Не перебивайте его, — шепнул на ухо Леферу Малинин, — не то мы так и не узнаем, что произошло.
— Я уж не говорю о всех мытарствах, которые пришлось перетерпеть, пока его величество соизволил предстать перед своими подданными. Для начала меня обворовали, ловко обрезав привязанный к поясу кошелек с увесистыми луидорами. Затем нахальная старуха, прорывавшаяся в передние ряды, обозвала меня длинным олухом, поскольку я заслонял ей сцену. Потом какой-то чванливый дворянин чуть не проткнул меня шпагой, решив, что я недостаточно проворно уступил ему дорогу. Наконец, я получил по шее от свирепого верзилы за то, что слишком нагло, по его мнению, разглядывал двух хорошеньких барышень, коих сей тип сопровождал.
— И поделом вам, — вставил Кирога, — вы ведь знаете, что всякий флирт путешественникам во времени категорически заказан…
— Я всего лишь позволил себе полюбоваться женской красотой как эстет.
— Знаем мы вас, — проворчал Кирога, но все на него зашикали, призывая не мешать рассказчику.
— Вот именно, — сказал довольный Ольсен, — не сбивайте меня с толку. Небольшая заставка к моему повествованию была необходима, чтобы вы ощутили обстановку. Перехожу теперь к описанию основных событий. Ровно в двенадцать часов дня послышались звуки труб, возвещавших о приближении королевского кортежа. Толпа сгрудилась, задние подналегли на стоящих впереди, и бравые швейцарцы, установившие охранительный кордон, стали наводить порядок с помощью своих алебард. Впрочем, оружие использовалось милосердно; кому-то отсекли пол-уха, кто-то свалился от удара древком по голове, укрощенные зрители отпрянули, и Генрих со свитой получил возможность беспрепятственно проследовать к месту своей гибели.
5
Георгий Шах
Страна: Россия
Родился: 1924-10-04
Умер: 2001-05-15
Настоящее имя: Георгий Хосроевич Шахназаров
Биография:
Георгий Хосроевич Шахназаров родился в столице Азербайджана г. Баку в 1924 году. Здесь он провел детство. Здесь он окончил Азербайджанский Государственный Университет. К моменту поступления в университет он уже прошел Вторую Мировую войну, принимал участие в боях с немцами на Украине, в Белоруссии и в Прибалтике. Он служил в артиллерии, на фронте не был ранен, но как все артиллеристы стал плохо слышать.
Обрусевший армянин, Шахназаров прожил большую часть жизни в Москве. Вскоре после войны в Московском юридическом институте он защитил сначала кандидатскую, а потом и докторскую диссертацию. С 1987 года он член-корреспондент Академии наук. Если вспомнить все трудности жизни в Советском Союзе, можно только поражаться, как ему удалось совместить карьеру в политике с серьезной наукой. Человек высокой культуры, хорошо разбиравшийся в литературе многих стран, он был даровитым писателем и одновременно политологом. Еще в дореформенном Советском Союзе он напечатал несколько научно-фантастических произведений, подписавшись прозрачным псевдонимом «Георгий Шах».
Георгий Шах С 1952 по 1964 гг. Шахназаров возглавлял редакторскую группу в главном советском издательстве «Политиздат» и в хрущевское время в некотором смысле содействовал пересмотру старых идейных установок. Потом он и его друг Федор Бурлацкий вошли в состав группы консультантов, которую Юрий Андропов создал в отделе ЦК КПСС, занимавшемся отношениями с другими коммунистическими государствами.
За исключением периода работы в Праге в журнале «Проблемы мира и социализма» Георгий Шахназаров практически все время вплоть до 1988 года работал в аппарате ЦК КПСС в этом отделе. С 1972 года он был одним из заместителей, а с 1986 года первым заместителем заведующего этим отделом. Люди, поработавшие в Праге, и группа консультантов Андропова (сложившаяся еще до того, как Андропов возглавил КГБ) оказались кладезем реформаторских идей, когда в 1985, наконец, появился генеральный секретарь, который был готов их выслушать.
Шахназаров уже был неофициальным советником Горбачева, и в 1988 году он работает в штате его сотрудников в качестве помощника по проблемам Восточной Европы и по реформированию политической системы.
В пост-советскую эпоху Шахназаров возглавлял Центр глобальных программ Горбачев-Фонда и написал блестящие работы по проблемам глобализации.
Георгий Шахназаров скоропостижно скончался 15 мая 2001 года в возрасте 76 лет на пути в Ясную поляну после выступлений на научной конференции в Туле. После Георгия Шахназарова остались его вдова и единственный сын Карен Шахназаров, один из ведущих российских кинорежиссеров.