Он хотел еще что-то сказать, но в верхнем правом углу экрана замигали буквы: «Одна минута».
Клецанда потрогал усы, наклонил голову и исчез. Конец связи.
Некоторое время я сидел перед пустым экраном, затем допил остывший кофе и встал. Все-таки никто из девяти… Они-то могли не посчитаться с моим запретом. А Мурад… впрочем, лучше о нем не думать, даже подумать страшно, что с ним…
А Клецанда меня смутил. Гора родила мышь, и мышь оказалась дохлой! Если раньше я подозревал их в непонятных кознях вокруг меня, Мурада и Преступления, то все это оказалось пшиком. Мемуары им нужны… Но что имел в виду мой Учитель? Никогда я не увлекался и не занимался альтернативной этикой, да чего уж там, о ней я только сегодня услышал, от Клецанды. Что-то здесь не то!
Я прошелся по комнатам, включил пылесборник, выключил пылесборник, вскрыл еще один ящик — он тоже оказался с видеоблоками. Разбирать их не стал, сегодня буду листать дневники.
Выложив не стол первую стопку толстых тетрадей, я некоторое время сидел над ними, ничего не делая. Никак не мог сосредоточиться. Потом решил отвлечься и вышел из дома.
Там меня ждал сюрприз. Вокруг шара-цыпленка сновали маленькие клювастые шарики, полтора десятка, не меньше. Ну, вылитая наседка с цыплятами. Шар-наседка выглядел плохо, из него, или из нее словно воздух выпустили. А потомство возбужденно подпрыгивало, вытягивало острые клювики и, на успел я умилиться этой картинке, как вдруг они набросились на шар-наседку… Во все стороны полетел пух, ветер подхватил его и понес. Я не успел опомниться, как от шара-наседки остались лишь тонкие полудужья скелета, а шарики весело запрыгали вниз по склону к реке, откуда ветер временами нес клубы пуха. Вот, значит, как…
«Вот, значит, как», — повторял я про себя, вернувшись в дом. Однажды Учитель Барсег повел нас в Музей Питания. Там был макет скотобойни… неприятные ощущения… Когда же это было?.. Вспомнил! Вспомнил! Никакими этическими теориями за год до выпуска я не увлекался, а взялся я тогда, и взялся основательно, за социомутагенез. Закопался плотно и надолго, запутался сам, запутал Учителя, вместе долго сидели у терминала, что-то интересное получалось, в потом вдруг остыл, забросил. Учитель огорчался… Что же это — весточка от Учителя? Намек? На что? Неужели он полагает, что в «персоналистах» что-то есть, что пора присмотреться к ним всерьез, и заняться этим следует именно мне? Странно… Хотя, социомутагенез… Мир, созданный Учителями, совершенен, насколько это возможно сейчас, и должен совершенствоваться впредь. И чтобы не растерять зерна будущих Систем Воспитания, придется быть внимательным и к сорнякам. Кто знает, что ид них впоследствии вырастет.
Добрый Учитель! Не знаю, хватит ли у меня сил и желания взяться за эту проблему. Есть дела более насущные, а именно Белая Книга. Собственно, ее начинаешь писать уже в день Суда… И я ее начал тогда, год назад…
Тогда, год назад, в день Суда, после нелепой стычки с Клецандой. я стоял у окна и смотрел вниз, на канал. Потом раздался предупредительный звонок, окно переключилось. Это был сам Ранганатан, председатель Совета Попечителей. «Суд через два часа, — сказал он, — Уже выслана машина».
«А Мурад?» — чуть было не спросил я, но смолчал. Он будет ждать у входа…
Я вышел в коридор, транспортная лента вынесла меня на летную площадку. Над ней уже завис и с шипением опускался коптер. Я вошел в кабину.
Внизу потянулись зеленые зоны с вкраплениями городков и жилых башен, время от времени мелькали стартовые проплешины портов, затем коптер нырнул в облака.
Во мне медленно поднималось опустошающее спокойствие. Что будет, то будет!
Коптер пошел вниз, показалась кромка берега, с белой ниткой прибоя. Нитка постепенно раздалась в ленту, вода осталась позади, и тут выросли прозрачные синие купола Зимнего комплекса.
У входа меня встретил Наставник, немолодой, темнолицый, с пушистыми бровями.
— Я провожу вас, — сказал он после приветствия. — Можете отдохнуть, время еще есть.
— Спасибо. Вот, возьмите… — я протянул эмблему Учителя, которую снял по пути с рукава. Темнолицый сунул эмблему в карман и, не оглядываясь, ступил на транспортную полосу. Я последовал за ним.
Он довел меня до дверей, обитых бледно-зеленой кожей, кивнул и ушел. В комнате меня ждала Наставница.
— Это обвинительное заключение, — тихо сказала она, протянув мне кассету. — Ознакомьтесь, пожалуйста. С протектором вы встретитесь перед началом. Он тоже принимал участие в расследовании.