«Удивительно, — думал Саша, — какая ненаблюдательность». По дороге из Конькова он даже не заметил этой широкой просеки. Когда человек поглощён своими мыслями, мир вокруг исчезает. Наверно, он и сейчас бы ее не заметил, если бы его не окликнули.
— Эй, — закричал пьяный голос, — ты кто?
И еще несколько голосов заржали. Возле просеки мелькнули люди и бутылки — Саша не позволил себе обернуться и увидел их только краем глаза. Он прибавил шаг, уверенный, что за ним не погонятся, но все-таки неприятно взволнованный.
— У, волчище! — прокричали сзади.
«Может, я не по той дороге иду?» — подумал Саша, когда дорога сделала зигзаг. Нет, вроде по той. Длинная трещина на асфальте, похожая на латинскую дубль-вэ, кажется попадалась.
Постепенно темнело, а идти еще порядочно. Саша обдумывал способы проникновения в клуб после начала сеанса — начиная от озабоченного возвращения за забытой на сиденье кепкой («Знаете, такая красная, с длинным козырьком…») и кончая спуском через широкую трубу на крыше, — если она, конечно, есть.
То, что он выбрал не ту дорогу, выяснилось через полчаса, когда все вокруг стало синим, и на небе прорезались первые звезды. У дороги появилась высокая стальная мачта, поддерживающая три толстых провода, а по дороге от Конькова никаких мачт не было. Саша уставился на жестяную табличку с подробно прорисованным черепом и угрожающей надписью. Потом оглянулся — поднимавшийся по бокам дороги сумрачный лес смыкался сзади, как створки раковины. Идти назад означало встречу с ребятами, сидящими у дороги, а узнать, в какое состояние они пришли под действием портвейна и сумрака, конечно, интересно, но не настолько, чтобы рисковать жизнью. Впереди было неизвестно что, но все-таки — если идет дорога по лесу, должна она куда-то вести? Саша задумался.
Гудение проводов над головой напоминало, что где-то на свете живут нормальные люди, вырабатывают днем электричество, а вечером смотрят с его помощью телевизор. Если уж ночевать в глухом лесу, решил Саша, то под этой мачтой — похоже на совершенно безопасный ночлег в городском подъезде.
Вдруг донесся рев — сначала он был еле слышен, а потом, полный вековой тоски, вырос до невообразимых пределов, и только тогда Саша понял, что это самолет. Он облегченно поднял голову — вверху появились разноцветные точки, собранные в треугольник; пока самолет был виден, стоять на темной лесной дороге было даже уютно, и когда он скрылся, Саша знал, что пойдет вперед. Светила луна, и Саша увидел ее четкий белый серп. Поглядев немного на небо, он с удивлением отметил, что звезды разноцветные; раньше он никогда этого не замечал или успел про это позабыть.
Наконец, стемнело полностью и окончательно, то есть стало ясно, что темнее уже не будет. Стальная мачта осталась далеко позади, и теперь о существовании людей свидетельствовал только асфальт под ногами. Стало прохладно, Саша вынул из рюкзака куртку, надел ее и затянул все молнии: так он чувствовал себя в большей готовности ко всяким ночным неожиданностям. Заодно съел два плавленых сырка «Дружба» — фольга с этим словом, слабо блестящая в лунном свете, почему-то напомнила о вымпелах, которые человечество регулярно запускает в космос.
Прошел примерно час с тех пор, как он миновал мачту. Несколько раз до Саши доносилось гудение автомобильных моторов. Машины проезжали где-то далеко — наверно, по другим дорогам. Он вышел из леса, сделал метров пятьсот по полю; дорога нырнула в другой лес, где деревья были старше и выше, и сузилась. Стало темнее — полоса неба над головой тоже утончилась. Саше казалось, что он погружается в пропасть, и дорога не выведет его никуда, а, наоборот, заведет в глухую чащу и кончится посреди корявых дубов, шевелящих рукообразными ветвями, как в детском фильме ужасов.
Впереди опять возник шум мотора — теперь он был ближе. Сейчас, выедет машина и подбросит его туда, где над головой электрическая лампа, по бокам — стены, и можно спокойно заснуть. Некоторое время гудение приближалось, а потом стихло — машина остановилась. Саша побежал вперед, но когда он опять услышал гудение мотора, оно донеслось издалека — как будто машина, приближавшаяся к нему, вдруг беззвучно перепрыгнула на километр назад и теперь повторяла уже пройденный путь.
Саша наконец понял, что слышит другую машину, тоже идущую в его сторону, и задумался. Одна за другой две машины остановились посреди ночного леса. Он вспомнил, что и раньше гул машин приближался, нарастал, а потом обрывался. Но сейчас это показалось очень странным — две машины, одна за другой, остановились или были остановлены, как будто ухнули в глубокую яму посреди дороги. Что за дела?
Ночь подсказывала разные версии происходящего, и Саша на всякий случай подошел к обочине, чтобы быстрей нырнуть в лес, если потребуют обстоятельства. Теперь он шел крадущейся походкой, вглядываясь в темноту.
До поворота осталось немного, и тут Саша увидел на листьях слабый красноватый отблеск, одновременно донеслись голоса и смех. Еще одна машина подъехала и затормозила совсем рядом — он услышал хлопанье дверей. Судя по тому, что впереди смеялись, там не происходило ничего страшного. «Или как раз наоборот», — подумал вдруг он.
Решив, что в лесу пока безопасней, он сошел с дороги и, ощупывая темноту руками, добрался наконец до поворота. Спрятавшись за деревом, осторожно выглянул и чуть не засмеялся, настолько картина не соответствовала его страхам.
Большая поляна, с одной ее стороны в беспорядке штук шесть машин — «Волги», «Жигули» и даже одна иностранная, а освещалось все огромным костром в центре поляны. Вокруг стояли люди разного возраста и по-разному одетые, некоторые с бутербродами и бутылками в руках. Они переговаривались, смеялись и вели себя именно так, как любая большая компания у ночного костра, не хватало только магнитофона с севшими батарейками, натужно борющегося с тишиной.
Словно услыхав Сашину мысль, один из стоящих у костра отошел к машине, открыл дверь, сунул туда руку, и заиграла довольно громкая музыка, правда, совершенно не подходящая для веселого пикника; будто выли в отдалении хриплые мрачные трубы, и гудел ветер в голых осенних стволах.
Приглядевшись, Саша заметил некоторые странности, причем странности, как бы подчеркнутые несуразностью музыки.
У костра стояла пара детей — вполне нормальных. Были ребята Сашиного возраста. Девушки. Но вот к высокому дереву прислонился пожилой милиционер, а с ним разговаривает мужчина в пиджаке и галстуке. У костра в одиночестве стоит военный, кажется полковник; его обходят стороной. И еще несколько человек в костюмах — словно приехали не в лес, а на работу.
Саша вжался в дерево; к краю поляны подошел человек в просторной черной куртке и с ремешком, перехватывавшим волосы на лбу. Еще одно лицо, слегка искаженное прыгающими отблесками костра, повернулось в Сашину сторону… Нет, его не заметили…
«Непонятно, — думал Саша, — кто это такие. Сидели, наверно, на каком-нибудь приеме, а лотом рванули в лес… Милиционер — для охраны. Но откуда дети? И почему такая музыка?»
— Эй, — сказал сзади голос.
Саша похолодел. Он медленно обернулся и увидел девочку в спортивном костюме с нежной адидасовской лилией на груди,
— Ты что тут делаешь? — тихо спросила она. Саша с некоторым усилием разлепил рот,
— Я… так просто, — ответил он.
— Что — так просто?
— Ну шел по дороге, пришел сюда.
— То есть как, — с ужасом переспросила девочка, — ты не с нами приехал?
— Нет.
Она дернулась в сторону, но все-таки осталась на месте.
— Ты, значит, сам сюда пришел? Взял и пришел?
— Ну и что?! — сказал Саша.
Он решил, что она над ним издевается. Но девочка перевела взгляд на его кеды и помотала головой с таким чистосердечным недоумением, что Саша отбросил эту мысль. Минуту девочка молчала, потом спросила:
— А как ты теперь выкручиваться будешь?
— Попрошу, чтоб довезли до станции. Вы когда возвращаетесь?
Девочка промолчала. Саша повторил вопрос, и она сделала неопределенный спиральный жест ладонью.