Стая дико хохотала. Саша поглядел на свою тень, и вместо вытянутого силуэта морды увидел полукруг затылка с торчащим клоком волос и два выступа ушей — своих, человеческих. Подняв глаза, он заметил, что вожак смотрит прямо на него.
— Ты понял, в чем дело? — спросил он.
— Мне кажется, да, — ответил Саша. — Он будет что-нибудь помнить?
— Нет. Остаток жизни он будет считать, что ему приснился кошмар, — ответил вожак и повернулся к остальным.
— Уходим, — сказал он.
Обратная дорога не запомнилась Саше. Возвращались каким-то другим путем, напрямик через лес, так было короче, но времени это заняло столько же, потому что бежать приходилось медленнее, чем по шоссе.
На поляне догорали последние угли костра. Женщина в бусах дремала за стеклом машины. Когда вокруг появились волки, она приоткрыла глаза, что-то пробормотала и улыбнулась. Из машины, правда, не вышла.
Морда еще ныла от страшного удара. Саша лег на траву. Ему было немного жаль старого волка, которого он загрыз в люди, вспоминая перебранку, он испытывал к нему почти симпатию. Впрочем, он быстро забыл о нем.
Некоторое время он лежал с закрытыми глазами. Потом ощутил сгустившуюся вокруг тишину и поднял морду — со всех сторон на него молча глядели волки. Казалось, они чего-то ждали.
«Сказать?» — подумал Саша. И решился.
Поднявшись на лапы, он пошел по кругу, так же, как в Конькове, только теперь напротив не было противника. Иногда, правда, возникала его тень — человеческая тень, как и у всех остальных в стае.
— Хочу признаться, — тихо провыл он, — обманул вас. Стая молчала.
— Я не слышал никакого зова. Не знаю даже, что это такое. Я оказался здесь случайно.
Он закрыл глаза и стал ждать ответа. Секунду стояла тишина, а потом грохнул взрыв хриплого лающего хохота и воя. Саша открыл глаза.
— Что такое? — спросил он с недоумением. Новая вспышка хохота.
— Вспомни, — сказал вожак, — как ты оказался здесь?
— Заблудился в лесу, — ответил Саша.
— Почему ты приехал в Коньково?
— Просто так…
— Но почему именно сюда?
— Почему? Сейчас… А, я увидел одну фотографию, которая мне понравилась, — красивый вид. И надпись «подмосковная деревня Коньково»,
— А где ты увидел эту фотографию?
— В детской энциклопедии. На этот раз смеялись долго.
— Ну, — продолжал вожак, — а зачем ты туда полез?
— Я… — Саша вспомнил, и это было, как вспышка света, — я искал фотографию волка! Ну да, я проснулся, и мне почему-то захотелось увидеть фотографию волка! Я искал ее по всем книгам. Что-то я думал… А потом забыл. Так это и был?
— Именно, — ответил вожак.
Саша посмотрел на Лену, которая спрятала морду в лапы и тряслась от смеха.
— Что же вы мне сразу не сказали?
— А зачем? Услышать зов — не главное. Это не сделает тебя оборотнем. Знаешь, когда ты стал им по-настоящему? — спросил вожак.
— Не знаю.
— Когда ты согласился драться с Николаем, совершенно не надеясь на победу. Именно тогда изменилась твоя тень.
— Да. Да. Это так, — подтвердило несколько голосов в наступившей тишине.
Саша молчал. Мысли его беспорядочно блуждали. Потом он поднял морду и спросил:
— А что это за эликсир, который мы пили?
Вокруг захохотали так, что женщина, сидящая в машине, опустила стекло и высунулась. Вожак тоже еле сдерживался — его морду перекосила кривая ухмылка.
— Ему понравилось, — сказал он остальным, — дайте ему еще!
И тоже захохотал. Флакон упал к Сашиным лапам — он склонил морду и, напрягая зрение, прочел:
— «Лесная радость. Эликсир для зубов. Цена 92 копейки».
— Это просто шутка, — сказал вожак. — Но какой у тебя был вид, когда ты его глотал!.. Запомни: волк-оборотень превращается в человека и обратно по желанию, в любое время и в любом месте.
— А корова? — спросил Саша, уже не обращая внимания на новую вспышку веселья. — Мне же сказали, что мы бежим в Коньково, чтобы…
Он не договорил и махнул лапой.
Смеясь, волки расходились по поляне и ложились в высокую густую траву. Вожак по-прежнему стоял напротив Саши.
— Ты должен помнить, — проговорил он, — что только оборотни — реальные люди. Посмотри на свою тень. Видишь, она человеческая. А если ты своими волчьими глазами посмотришь на тени людей, то заметишь тени свиней, петухов, жаб…
— Еще бывают пауки, мухи и летучие мыши, — сказал остановившийся рядом декан.
— Верно. А еще — обезьяны, кролики и удавы, А еще…
— Ну что ты пугаешь мальчика, — перебил декан, — ведь все придумываешь на ходу. Саша, не слушай.
Оба старых волка захохотали, глядя друг на друга, и декан побежал дальше.
— Даже если я и придумываю все это на ходу, — заметил вожак, — это все равно правда.
Он повернулся, чтобы уйти, но остановился, заметив Сашин взгляд.
— Ты хочешь что-то спросить?
— Да, — ответил Саша. — Кто такие верволки на самом деле?
Вожак внимательно поглядел ему в глаза и чуть оскалился.
— А кто такие на самом деле люди? — спросил он.
Оставшись один, Саша лег в траву и задумался. К нему подошла Лена и устроилась рядом.
— Сейчас луна достигнет зенита, — сказала она, — погляди вверх.
Саша посмотрел.
— Разве это зенит? — спросил он.
— Это особенный зенит, — ответила Лена, — на луну надо не смотреть, а слушать. Попробуй.
Саша прислушался. Сначала был слышен только качавший листву ветер и треск ночных насекомых, а потом что-то похожее на далекое пение или музыку — так бывает, когда неясно, что звучит — инструмент или голос. Заметив этот звук, Саша отделил его от остальных, и звук стал расти, став через некоторое время достаточно громким, чтобы слушать его без напряжения. Мелодия, казалось, исходила прямо от луны и напоминала музыку, игравшую на поляне до превращения. Тогда она казалась угрожающей и мрачной, а сейчас, наоборот, успокаивала.
Мелодия, которую слышал Саша, была чудесной, но в ней были какие-то досадные провалы, пустоты. Он вдруг понял, что может заполнить их своим голосом, и завыл — сначала тихо, а потом громче, подняв вверх пасть и забыв про все остальное;
тогда, слившись с его голосом, мелодия стала совершенной.
Саша заметил, что рядом с его голосом появились другие — они были совсем разными, но ничуть не мешали друг другу. Словно несколько растений вилось вокруг общего стержня и все непохожие, все с разными цветами.
Скоро выла вся стая, Саша понимал смысл, наполняющий каждый голос, и общий смысл всего слышимого. Каждый голос выл о своем: Лены — о чем-то легком, похожем на удары капель дождя о звонкую жесть крыши; низкий бас вожака — о неизмеримых темных безднах, над которыми он поднялся в прыжке;
дисканты волчат — о радости из-за того, что они живут, что утром бывает утро, в вечером — вечер, и еще о непонятной печали, похожей на эту радость. Вслушиваясь в музыку, Саша вдруг понял, как непостижим мир, в центре которого он лежит.
Музыка становилась все громче, луна наплывала на глаза, закрывая все небо, в какой-то момент она сомкнулась вокруг Саши или это он оторвался от земли и упал на ее приблизившуюся поверхность.
Придя в себя, он почувствовал слабые толчки и гудение мотора. Он открыл глаза и увидел, что полулежит на заднем сиденье машины, под ногами у него — рюкзак, рядом спит Лена, положив голову ему на плечо, а за рулем впереди сидит вожак стаи, полковник танковых войск Лебеденко. Саша собрался что-то сказать, но полковник, отраженный зеркальцем над рулем, улыбнулся и прижал к губам палец; тогда Саша повернулся к окну.
Машины, растянувшись в длинную цепь, мчались по шоссе. Было раннее утро, солнце только появилось, и асфальт впереди казался бесконечной розовой лентой. На горизонте возникали маленькие игрушечные дома надвигающегося города.