— Как вы это делаете, Михаил Савельевич? — усаживаясь на розовый пуфик, спросил Орт. В сумраке зеркала на секунду мелькнула его сероватая львиная шевелюра.
— Это не антигравитация, — улыбнулся Подольский. — Вынужден вас разочаровать.
— Но и не скрытые канаты, надеюсь? — Орт прищурился, слегка наклонив голову набок.
— Это исключено.
— Тогда остается только одно. Парение магнита над поверхностью сверхпроводника.
— Да, старый добрый эффект Аркадьева, — кивнул Подольский.
— На это я и надеялся… — Орт немного помедлил и неожиданно громко выкрикнул:- За этим и пришел! Мне нужна ваша помощь!
— Вам? Моя помощь?! В осуществлении пустякового опыта, описанного во всех учебниках?!
— Магниты вмонтированы в подошвы ваших ботинок?
— Угу. Магнитные подошвы.
— Кто придумал номер?
— Я.
— Вы — физик?
— И да, и нет… Я окончил горный институт. А физикой увлекся еще на третьем курсе… Так что формально я горный инженер, а фактически, конечно, физик. И по призванию и, если можно так выразиться, по методу мышления.
— Все это меня лишний раз убеждает, что вы именно тот человек, который мне нужен… Да вы садитесь, садитесь, садитесь. — Орт поднялся и силой усадил артиста на соседний пуфик. — Сколько вы здесь получаете?
— Двести пятьдесят.
— М-да… — Орт переглянулся с Урманцевым. — Вот тут-то главный камень преткновения… К сожалению, не в моей власти дать вам больше ста тридцати пяти. Пока не защитите диссертации, конечно… Но если согласитесь, я буду выплачивать недостающее сам, так сказать, личным порядком… Зарплата у меня большая! Куда мне столько?
Орт засмеялся. Подольский стоял весь красный и надменно переводил взгляд с Орта на Урманцева.
— Соглашайтесь, Михаил Савельевич, — сказал Урманцев. — Вы же законченный исследователь. Ну, что вам делать здесь… в цирке?
— Мы будем работать над интереснейшей темой! На самом переднем крае, как сейчас говорят, теоретической и экспериментальной физики, — сказал Орт, протягивая Подольскому руку.
Подольский встал и робко пожал сильную широкую ладонь.
— Я с-согласен, профессор. Не нужно мне никакой приплаты. И так… Я даже мечтать об этом не смел.
— Пишите заявление, — сдержанно-повелительно сказал Орт.
— Как?.. Прямо здесь? Сразу?
— Ну, конечно, здесь. Зачем время терять?
— Сейчас дам листок бумаги и ручку, — сказал Урманцев, расстегивая сверкающие замки большого портфеля из желтой скрипучей кожи.
— Значит, так!.. Директору Института физики вакуума АН СССР Самойлову А. А…Написали? Так… Заявление… От кого… Теперь дальше… Прошу зачислить меня на должность младшего научного сотрудника в лабораторию теории вакуума… Написали? Число. Подпись… Так. Давайте сюда.
Орт бегло пробежал глазами заявление и, взяв у Подольского ручку, написал в левом уголке наискосок: «О. К. Оформить. Е. Орт».
— Положите это к себе, Валентин Алексеевич, — сказал Орт и обернулся к Подольскому.
— Приходите послезавтра утром в отдел кадров со всеми документами. Меня, к сожалению, в институте не будет — эту неделю я работаю дома. Но пусть вас это не волнует. Все будет сделано. И сразу же начинайте работать. Со всеми вопросами обращайтесь к Валентину Алексеевичу или к моему заместителю Ивану Фомичу Пафнюкову… На всякий случай запишите мой домашний телефон… Ну, вот и отлично, дорогой коллега. Прощайте, Михаил Савельевич.
Подольский растерянно пожал протянутую руку и долго смотрел вслед уходящим, пока они не скрылись за поворотом длинного сумрачного коридора.
Зажегся свет, захлопали двери, послышался нарастающий людской гул. Начался антракт. Подольский медленно повернулся и пошел к лестнице, учащенно вдыхая привычный цирковой воздух, пахнущий мокрыми опилками, звериной мочой, духами и вазелином.
— Заполнили анкету? — улыбаясь, спросил Иван Фомич. — Так, так. Давайте посмотрим… При первом же взгляде на этого маленького постоянно улыбающегося человека Подольский ощутил глухую тревогу. Это не было мгновенной антипатией, которая подчас вспыхивает между совершенно незнакомыми людьми. Скорее это походило на смутную тоску.
— Так вы, оказывается, горный институт окончили? Интересно… Там ведь физика… не очень. Кажется, всего два семестра?
— Три… Я у профессора Белоярцева работал.
— У Николая Корнеевича? Так-так… И в какой же области вы, так сказать, самочинно специализировались?
— Я увлекся критическими явлениями — опалесценцией в критической фазе, флюктуациями плотности и координации. Потом, естественно, стал работать с гелием-2 и со сверхпроводимостью.