— Все по местам! — приказал «Первый», пока остальные одиннадцать выудили и свои автоматы. Все они улыбались, что придавало происходящему еще больше зловещего флера, совершенно неуместного в новогоднюю ночь.
Но люди не торопились возвращаться обратно и пытались ломиться в запертые двери.
— А ну на место, а то там, где стоите останетесь навечно! — вновь крикнул «Первый».
Большинство послушалось его приказа, но вот одна слабонервная дамочка продолжала дергать ручку главных ворот залы, при этом попискивая и произнося неразборчивый набор слов.
— Это и вас касается, мадам! Или вам нужно особое приглашение?! — не унимался «Первый».
— Ми-ми-ми, что же, ми-ми-ми, этого не может быть, ми-ми-ми, боже, боже, я не могу, я жить буду… — словно не слыша его, продолжала попискивать женщина, по-прежнему дергая ручку.
— Ты сделала свой выбор, — «Первый» быстро прицелился и нажал на курок.
Зала разразилась грохотом выстрела и в одно мгновение женщина у двери упала на пол, а праздничное платье кремового цвета залилось кроваво алым.
Люди кричали и теряли сознание от только что уведенного ужаса.
— Тихо! — перекричал их всех «Первый», подойдя к микрофону.
Вскоре присутствующие стихли, боясь повторить судьбу неудавшейся беглянки.
— А теперь я продолжу, — вновь заулыбался «Первый», — с вашего позволения, конечно, — засмеялся он, глядя на побледневшего от страха мужчину за столиком возле сцены, — теперь у нас осталось всего десять минут, — сверился он с часами, — но нам этого, думаю, хватит. На чем я остановился? Ах, да!
— Как ты можешь есть? — впервые после появления мужчин в черных костюмах подала голос Полина.
— Очевидно, что мы умрем, — бесцветно произнес Ильшат, — я лучше проведу последние десять минут своей жизни с удовольствием, чем роняя слезы и сопли.
Нет, его выдержка не была столь железной. Просто у разных людей шок проявляется по-разному: кто-то паникует и ломится в дверь, как та мертвая леди на полу, а кто-то доедает свой праздничный ужин, видя, что ничего больше не остается. Чувства Ильшата просто отказали, он не ощущал ни страха, ни волнения, ни удивления, ни ужаса — ничего. Словно заслон отгородил его тело и мозг от чувств и эмоций.
Он просто ел то, что было в его тарелках, даже не ощущая вкуса пищи.
— Не могу поверить, что прожила с тобой все эти годы, — уронила слезу Полина, — возможно, скоро я умру прямо на твоих глазах, а тебе все равно.
— Вам не удастся скрыть свои черные зажравшиеся души под этими нарядами сказочных принцев и диснеевских красавиц! — вещал «Первый», — успокой уже своего выродка, если не хочешь, чтобы он лег рядом с этой! — закричал он, не выдержав надрывных криков малыша в дальнем углу залы.
Мать насильно заткнула рот своему маленькому сыну, боясь за его жизнь. Из ее глаз хлестали слезы, и она с силой прикусила свои напомаженные губы, чтобы не выпустить крик ужаса и отчаяния, подобравшийся к горлу.
— Каждый ваш дурацкий наряд, каждый сраный финик на вашей дебильной тарелке стоит больше, чем нормальный человек зарабатывает в месяц!
— Ах вот оно что… — понимающе кивнул Ильшат, кладя в рот очередную порцию оливье.
Полина сглотнула, смотря то на мужа, то на «Первого».
— Вы все сейчас сидите и спрашиваете себя, почему мы здесь! Для чего! Разве я неправ, а?! Я вам отвечу! Вы все — зажравшиеся скоты, забывшие, что в этой жизни не купишь всего! Нельзя покупать людей, их жизни и любовь! Говорят, что бедняки — паразиты на теле общества! А я вам скажу: НЕТ! Это вы! Вы все паразиты! Вы только жрете и гадите, где попало, считая для себя возможным все, потому что у вас есть деньги! Вы ездите на дорогих машинах, не пропуская никого, кто классом ниже вас! Вы смотрите на всех свысока, думая, что вы лучше нас! Черта-с два! Ваши миллионы не увеличат вам члены и мозги, не сделают вас молодыми, как бы вы ни натягивали свои морщинистые рожи, выглядящие, как восковые рожи чертовых кукол! Ваши деньги никогда не сделают вас лучше, они только дают вам эту иллюзию! Так вот, мы здесь, чтобы ее разрушить! Развенчать ваши заблуждения и очистить вас от ваших же пороков! Думаю, вы уже догадались, что подобные грехи можно смыть только кровью!
По зале вновь пронеслись всхлипы и крики ужаса.
— Еще шесть минут, — пожал плечами Ильшат, продолжая жевать, — а вот про члены он все-таки ошибается… но суть в общих чертах мне ясна.
— Максим, не надо, — раздался женский голос.
— Поздно, дорогая, — страшно улыбнулся «Первый», — поздно.
Девушка из зала смотрела в его переливающиеся жутким блеском глаза, надеясь, что еще можно что-то исправить.