- Не отпустите Кхюэ опять к нам? - спросил в конце разговора бывший политрук.
- А вы что же, другого такого воспитать не в состоянии? - Кинь взглянул на него с усмешкой и под предлогом, что ему нужно кое о чем посоветоваться с представителем политуправления фронта, постарался отделаться от своего собеседника, бросив на прощание: - Переговорю с нашим командованием!
Кинь понимал, что у подразделения, где раньше служил Кхюэ, нет оснований затребовать его назад и что политрук спросил об этом просто по своей инициативе, от доброго отношения к Кхюэ. Однако Кинь знал также и то, что, если бы на возвращении Кхюэ стали настаивать, он сам поддержал бы перед командованием эту просьбу.
Вернувшись с совещания, Кинь за обедом рассказал обо всем своему ординарцу. В тот день Кхюэ удалось устроить для штаба полка настоящий пир: сопровождая в тыл группу пленных, он по дороге подстрелил трех циветт{23}. Пленные, которым пришлось нести этих полосатых животных с резким запахом, хмуро поглядывали на невысокую фигурку конвоировавшего их Кхюэ.
- Ну, старик, что ты думаешь по этому поводу? - спросил Кинь Кхюэ, который в данный момент собирал посуду.
- О чем вы, товарищ замполит?
- О том, что твои старые друзья просят тебя назад.
- Мне лично все равно, где американцев бить! Здесь я уже свыкся вроде бы…
- Но, может, тебе не очень нравится у меня?
- У вас я многому научился, - чистосердечно сказал Кхюэ, - но, конечно, мне больше по душе в бой ходить!
- Вот и мне так сдается. Только не думай, что я вот так, сразу, отпущу тебя. Пока не найдешь себе замену, ничего у тебя не получится!
Вечером к Киню зашел старший кадровик. Этот пожилой, с большими залысинами человек был одним из ветеранов 5-го полка и славился своей обстоятельностью во всех делах, даже дотошностью. Обговорив все вопросы, он собрался уже уходить, но вдруг Кинь подозвал Кхюэ и сказал:
- Я решил, что ординарец мне пока не нужен. Как вы считаете, куда лучше всего этого парня пристроить?
- Да ведь вам другого такого не найти! - удивленно воскликнул кадровик.
- Это точно, - согласился Кинь.
- Сейчас третьему батальону нужны люди. Погодите, я должен сначала все обдумать…
- По-моему, - предложил Кинь, - этого парня нужно сделать помощником начальника штаба. Я уже говорил по этому поводу с Няном и начальником штаба. Но вы думайте, думайте!…
В тылу скачок из ординарцев на такую должность был бы невозможен, но здесь, на фронте, это уже не казалось диковинкой. Ведь после первых же боев, как правило, состав взводных и ротных наполовину обновлялся, а в отдельных ротах, действовавших на главном направлении, командиры уже сменились по два-три раза.
В ответ на запрос командира полка Няна штаб части, в которой раньше служил ординарец Киня, согласился оставить Кхюэ в 5-м полку и прислал выписку из приказа о состоявшемся назначении его командиром взвода. В начале февраля Кхюэ передали в распоряжение Няна.
У Кхюэ оказалось много общего с Няном, и среди всех остальных они, как никто, подходили друг другу по характеру: оба отличались острым умом, спокойной деловитостью; оба редко проявляли свои чувства, умея хорошо владеть собой. Кхюэ понравилось, что командир полка ни разу не спросил его о семье и личных делах, что Нян никогда и ни перед кем не заискивает и не старается держаться запанибрата. Кхюэ мог запросто заводить знакомства и быстро становился душой любого общества. Нян, напротив, был молчалив и держался несколько обособленно, однако, где бы он ни появлялся, его необычайно красивые глаза и спокойный, невозмутимый голос будто магнитом притягивали к себе окружающих.
Как- то утром, когда вокруг стояла удивительная тишина, Кхюэ стоял рядом с Няном в одном из окопов на переднем крае. Землю окутывал густой туман. Поодаль бойцы из артбатареи устанавливали на огневых позициях орудия: из окопа слышались удары по металлу и слабо виднелись темневшие в тумане дула орудий.
Нян, приложив к глазам окуляры мощного бинокля, осматривал местность.
- Как ты думаешь, хорошее место выбрали для батареи? - неожиданно спросил он Кхюэ.
- Очень низко!
Кхюэ заметил, как Нян, не отрывая глаз от бинокля, одобрительно кивнул. Капля влаги с его бровей упала на заросшую щетиной щеку.
- Сколько отсюда до позиций пехоты? - снова спросил он.
- Метров пятьдесят будет, - ответил Кхюэ и, набравшись смелости, сказал: - По-моему, в этой обстановке не нужно соблюдать обычный порядок и располагать огневое усиление позади.
- Значит, по-твоему, его нужно передвинуть вплотную к переднему краю? - спросил Нян, краем глаза покосившись на Кхюэ, совсем недавно назначенного боевым командиром, будто искал у него ответа на какой-то свой вопрос.
Воспользовавшись туманом, оба ползком перебрались через обмелевший, заполненный жидкой грязью ручей и оказались у внешней линии заграждений противника. Осмотрев окопы, которые рыли здесь наши бойцы, они вернулись. Нян, взглянув на Кхюэ, невольно воскликнул:
- Как это тебе удалось так проползти, что на тебе и пятнышка не осталось?…
Кхюэ, придя работать в штаб, огорошил начальника штаба целым рядом предложений. По его мнению, все виды огневого усиления следовало подтянуть как можно ближе к пехоте, а ходы сообщения, окопы и траншеи рыть более узкими, чтобы в ширину мог протиснуться лишь один наш боец; тогда американцы, одетые в бронежилеты, не смогут их использовать во время своих вылазок.
- А земляные работы мы можем осуществлять под прикрытием артиллерии? - спросил он у Няна.
- Ну-ка, поточнее объясни свое предложение! - с готовностью отозвался Нян.
Кхюэ, уверенный в своей правоте, изложил свой план. Прохаживаясь взад и вперед по блиндажу, Нян внимательно слушал его.
- Ты был когда-нибудь на военных курсах? - неожиданно спросил Нян.
- Никак нет, товарищ командир!
- То, о чем ты говоришь, пишется во многих военных уставах и наставлениях. Вообще должен отметить, что все твои предложения носят активный, наступательный характер. Это, кстати, первейшее условие, необходимое для каждого штабного работника и боевого командира. Твои предложения свежи и смелы, но не всегда продуманы. Вот пройдешь через эти бои, наберешься опыта… Это поможет тебе развить свои способности… В твоем возрасте - а было это в начале антифранцузского Сопротивления - я еще не задумывался, как ты, над тактическими проблемами, да и боевого опыта у меня тогда почти совсем не было. Знал только, как с винтовкой обращаться, и все… - Слова Няна прозвучали как признание.
* * *
Почти целую неделю Кхюэ пробыл на позициях, расположенных на юго-западе от Такона. Он отправился туда по поручению Няна для организации системы огня.
Как- то в полдень Нян вызвал Кхюэ по телефону и приказал ему в шесть часов быть в штабе 3-го батальона, чтобы встретить там замполита Киня и проводить его на основные позиции.
- Запомни, рана у него еще не зажила, не разрешай ему много ходить! - несколько раз настойчиво повторил на том конце провода знакомый спокойный голос Няна.
- Не беспокойтесь, я не первый раз с ним, - ответил Кхюэ.
И тот, и другой чувствовали какую-то внутреннюю потребность защитить замполита, охранить его от беды. Нян и Кхюэ лучше других видели недостатки Киня, и в то же время они знали, какой огромной, всеподчиняющей силой духа обладал этот энергичный, деятельный человек, какой способностью воздействовать на окружающих, в том числе и на них самих. Оба они также хорошо понимали, что именно на таких людях зиждется уверенность каждого в успехе общего дела.
Кинь очень скучал по Кхюэ, которого не видел почти целый месяц, и ловил себя на мысли, что вспоминает о нем, как о собственном сыне. Едва завидев небольшую юркую фигурку, появившуюся в одной из заваленных ящиками траншей, Кинь громко закричал:
- Кхюэ, старина! Здравствуй, дружок, здравствуй! Как ты загорел и похудел!
Однако подходя к этой груде ящиков, Кинь вдруг растерялся: «Ведь опять скажет, что забочусь о солдатах, как мать родная!»