За поселком, около вершника, начинался огромный сосновый бор. Он подходил почти к самому берегу речки Сим, к красивому обрыву, откуда открывалась чарующая даль с причудливыми очертаниями Уральских гор. Это было любимое место симской молодежи. Здесь вечерами собирались девушки и парни, жгли костры, пели песни, танцевали. Тут на вечерках началась не одна любовь… Вот здеь-тос, среди шумной и веселой молодежи, мы и решили встретиться. Идея эта была удачной еще и потому, что тем самым мы отвлекали от себя подозрение.
Нам удалось незаметно побеседовать друг с другом. Все как будто было в порядке. Поздно разошлись мы с вечерки. Кое-кто уходил с девушкой и, увы, не только в целях конспирации, — ведь было нам по девятнадцать-двадцать…
А к двум часам ночи, обмотав подковы коня тряпками, я подъехал к училищу. Ночь была темная, про такую говорят — хоть глаз выколи. Михаил уже стоял на углу. Через несколько минут собрались и остальные. Поселок молчал, погруженный в глубокий сон, — так беспробудно может спать только до смерти уставший пролетарский городок.
— Лошадь с телегой во двор! — скомандовал вполголоса Михаил.
Я тихонько «перебазировал» дядиного «рысака». Михаил и Теплов обошли вокруг училища. Стояла полнейшая тишина. Даже ветерок не шелестел листьями, словно вместе с нами замер в напряженном ожидании.
Вот вернулись Михаил и Валентин.
— Все спокойно. Можно начинать! По местам! — отдал приказ сотник.
Александр Киселев остался у нашего транспорта. Валя Теплов и Алеша Чевардин перелезли через заборчик и заняли свой пост у входа на кухню. Все остальные двинулись к главному подъезду. Петя Гузаков вставил в замочную скважину ключ — он сам вместе с Лаптевым сделал его в училище по слепку. Дверь почти беззвучно открылась. Мы вошли в прихожую и прихлопнули за собой дверь.
Ваня Ширшов остался часовым в прихожей, а остальные с великими предосторожностями отворили дверь в мастерскую. Замерли.
Тишина. Только с замысловатыми переливами похрапывал на всю мастерскую сторож. Кто-то хихикнул, но тут же замолчал, получив увесистого тумака в бок. Лаптев и Леонов, ступая на цыпочках, пошли вперед — их задачей было занять парадный ход директорской квартиры. Мы немного задержались, прислушиваясь. Все в порядке. Теперь дело за Петром Гузаковым и Митей Кузнецовым: один из них должен был навалиться на сторожа и скрутить ему руки, другой — закрыть лицо, заткнуть рот и завязать концы тряпки на затылке. В таком положении человек не в силах ни крикнуть, ни вытолкать кляп языком. А дышать может через нос.
В мастерской что-то завозилось, зашумело, заохало. Эх, черт возьми, не удалось, видно, ребятам сразу справиться со сторожем! И вдруг из-за станков раздался звонкий мальчишеский вскрик:
— Тятя! Это что за ряженые?
Михаил, чертыхнувшись, рванулся на голос. Я за ним. Мы схватили парнишку, заткнули ему рот обтирочными концами и, разорвав служившую одеялом тряпку, связали руки и ноги.
— Лежи смирно! — прошептал я. — А то застрелим!..
После оказалось, что этот неприятный сюрприз преподнес нам младший сын сторожа, мальчуган лет двенадцати-тринадцати, он иногда ночевал с отцом в мастерской.
Сам сторож не доставил хлопот — он лежал, полумертвый от страха.
В это время из квартиры директора донеслось шлепанье шагов. В мастерской неожиданно стало светлее: выходившее во двор окно директорской квартиры осветилось электричеством. Неужели услыхали крик?
— Выносите ящики! — приказал Михаил.
Петя и Митя вытащили из инструментальной ящик и понесли его на улицу.
— Ванюшка, — сказал мне Миша, — посмотри, что там делается в директорском парадном. А я побуду здесь.
Я побежал к Леонову и Лаптеву: ведь с минуты на минуту мог выскочить вооруженный черносотенец-директор. Ребята стояли наготове. Но никто так и не вышел. Только из квартиры мужской голос крикнул:
— Иван, что вы делаете?
Вскоре свет в директорском окне погас. Я пошел проверить, что делается на кухне. Теплов и Чевардин сидели около спокойно лежавшей прислуги. Ее даже не пришлось вязать: ей только пригрозили револьвером и приказали лечь вниз лицом на постель и укрыться с головой одеялом.
Вот оба ящика с полицейским вооружением перекочевали в наш тарантас. Можно было кончать.
— Найди доски какие-нибудь и подопри обе двери в директорскую квартиру. И снимай всех с постов. Потом — к выходу!
Так и сделали. Во дворе валялось столько досок и жердей, что их хватило бы подпереть все двери в доме.
— Ну, товарищи, по домам. Не попадайтесь на улице никому на глаза. И — спать.