— Сегодня мы иначе поедем, — приказал Крабат. — Ты на моё место в карете садись, я сам лошадьми править буду.
Кучер в карету пересел.
«Мне ещё лучше, — думает, — подремлю дорогой».
Да не тут-то было. Гикнул Крабат на коней, те как бешеные рванулись, вскачь понеслись.
Вот уже деревня позади осталась. Впереди крутой поворот — на Каменец пойдёт дорога. Глянул кучер в окно кареты — ёкнуло у него сердце: прямо перед ними скала высится. Позабыл он, кто слуга, кто господин.
— Держи вправо, негодник! — : закричал Крабату. — Сейчас разобьёмся!. — И глаза зажмурил.
А когда открыл, неслись они уже по воздуху над тёмными скалами, над быстрыми ручьями.
Вот над Каменцем пролетают. Вдруг тряхнуло карету — это они зацепились за колокольню каменецкого собора. Говорят, с тех самых пор на этой колокольне крест и покосился.
Крабат не оглядывается, хлопает бичом, коней торопит.
Вот и дрезденский дворец. Спустил Крабат коней с каретой, грянули копыта о каменную мостовую, искры высекли. А Крабат по широкой лестнице бежит. Вбежал в пиршественную залу.
Как раз вовремя! Изменник-подчаший королю в тот миг серебряный кубок с отравленным вином подносит. А злодеи-заговорщики ждут, чтобы король то вино отведал.
— Остановись, король! — громовым голосом закричал Крабат. — Кто вино тебе поднёс, пусть тот и выпьет.
Удивился король, но послушался Крабата. Велел подчашему выпить вино. Побледнел тот, стал белым, словно полотно. Однако делать нечего. Только пригубил — и пал без дыхания.
Повскакивали тут из-за стола заговорщики, бросились бежать.
Король, конечно, снарядил погоню. Да куда там! Нечистая совесть так их гнала, что бежали они, будто у них под ногами земля горела.
Так в третий раз Крабат спас жизнь королю.
Долго ещё жил Крабат, старея понемногу. А как сравнялось ему восемьдесят лет, почуял, что смерть у порога.
Кликнул он слугу, дал ему свою чародейскую книгу и велел бросить её со скалы в глубокий омут.
Пойти-то слуга пошёл. Как хозяина ослушаться? Постоял на скале, размахнулся… И тут у него рука будто сама опустилась.
«Рыбам эта книга не нужна, а мне после смерти господина сгодится. Будет у меня и власть, и богатство. Я получше, чем Крабат, сумею жизнь прожить. А он без книги про то и не узнает!»
Припрятал слуга книгу и домой вернулся.
— Бросил? — Крабат его спрашивает.
— Всё в точности исполнил, как вы велели, — отвечает слуга.
— И что вода тебе сказала? Как скалы откликнулись?
Молчит слуга.
Покачал Крабат головой.
— Вот послушай меня. Стоял ты на скале и думал, что я плохо жизнь прожил, а ты лучше проживёшь, наколдуешь себе богатство и славу. И сразу первое зло сделал — мне солгал. Волшебство, как любую силу, на две стороны повернуть можно. Пускай лучше та книга никому не достаётся.
Ни слова не говоря, кинулся из дома слуга, побежал на скалу и бросил книгу в глубокий омут.
Загудели, застонали скалы кругом, дрогнул под ним утёс, словно громадным молотом о его подножие ударили. А вода закрутилась, зашипела, как тысяча разъярённых змей, и приняла книгу в свои тёмные глубины.
Теперь слуга с чистой совестью вернулся.
А старый Крабат лежит, умирает. Домочадцы у изголовья толпятся, крестьяне у ног стоят.
Вдруг приподнялся Крабат и сказал слабым голодом:
— Сослужите мне последнюю службу. Пусть выйдет кто-нибудь да на кровлю смотрит. Если сделал я за свою жизнь больше зла, чем добра, будет сидеть на коньке крыши чёрный ворон. А если добра больше — светлая птица.
Выбежали трое, смотрят вверх на высокую кровлю.
В этот миг умер старый Крабат. Запели стоявшие у его смертного одра похоронную песню. А с крыши взлетел белый лебедь. Выше, выше — и растаял в синем небе.
СТРАШНАЯ КОШКА
Лужицкая сказка
Стояла Кузликовская мельница над глубоким омутом. Рыбы там водилось видимо-невидимо. Рыба — это хорошо! Так ведь в том омуте ещё водяной жил. И это бы ничего — водяной так водяной! Да вот повадился он каждое утро на рассвете на мельницу являться. Ему, видишь ли ты, сырая рыба опротивела.
Застучит в дверь, мельника разбудит.
— Здорово, мельник! — кричит.
Мельнику спать охота, да с водяным лучше не ссориться.
— Здорово, гостенёк! — отвечает. — Милости просим!
— Ну, так я пойду на твою крупорушку, рыбу варить. Надоел — мочи нет! Так бы, может, и по сей день велось.
Да однажды вот что случилось.
В старину по нашему краю ходили, бывало, поводыри с медведями. Бродили от ярмарки к ярмарке. Мишка танцевал на задних лапах, всякие штуки выделывал, народ смешил. А у поводыря одна работа — денежки в шапку собирать.
Как-то попросился такой поводырь к мельнику переночевать. Отчего не пустить? Медведя на ночь в крупорушку заперли. Сами за беседой полночи скоротали. Под утро так крепко заснули, что и не слышали, как водяной заявился.
Ввалился он в крупорушку, огонь в очаге развёл и принялся уху варить. Рыбки принёс немало: двух карпов здоровенных, да трёх щурят, да ерша, да окуня, да плотвичек несколько. Дух пошёл от той ухи по всей крупорушке. Проснулся медведь в своём углу, носом водит, нюхает…
Стал водяной уху хлебать, и медведь тут как тут. Запустил лапу в котёл и подцепил когтем самого большого карпа.
— Брысь, проклятая тварь! — закричал водяной.
А медведь уже карпа съел, опять лапу к котлу тянет.
«Этак и совсем без рыбки останешься, — думает водяной, — не для того ловил!»
И треснул медведя по лбу уполовником.
Рассвирепел медведь. Схватил водяного лапищами, мнёт, ломает, рыком рычит. Водяной только кряхтит да стонет. И такой они шум подняли, что мельник с поводырём проснулись, в крупорушку прибежали. С превеликим трудом поводырь своего медведя оттащил.
Водяной нырнул в омут и три месяца на мельницу носа не показывал.
Вот как-то под утро стучит кто-то в дверь, да робко так, осторожненько. Выглянул мельник — водяной пожаловал.
— А что, друг, — спрашивает водяной тихонько, — живёт у тебя ещё та страшная кошка?
— Как же, — пошутил мельник, — живёт! Четырёх котят принесла. Вон они за мышами гоняются.
— Ну, тогда прощевай, хозяин! — И опять в воду ушёл.
С тех пор никто его на Кузликовской мельнице не видал. Верно, перебрался жить в другое место. Да вот беда! Не стало рыбы в том омуте. Увёл её водяной за собою.
Мельник не раз в затылке чесал — с водяным хлопотно, а без рыбки того хуже!
АИСТИНЫЙ ОСТРОВ
Болгарская сказка
Вот что люди сказывают, из рода в род пересказывают.
Жил-был на свете крестьянин по имени Божин. Жил со своей семьёй, не малой и не большой. Он сам да жена, да двое деток — дочка Босилка и сын Силян. Отец с матерью в сыне души не чаяли. Кусок послаще — ему отдают. Сами на заре поднимаются, сына разбудить жалеют. Совсем забаловали. Стал Силян в школу ходить — учителей не слушается, уроков не учит. Ему бы только на речку бегать, рыбу ловить да купаться.
Отец с матерью между собой говорят:
— Крестьянский труд тяжёлый, наработается ещё. Пусть пока порезвится.
Рос-подрастал Силян, вырос красивый, ладный. А толку от него никакого ни в доме, ни в поле. Только и знает, что подбивать других парней на всякие проделки да вечерами, когда люди, наработавшись, спят, песни по селу горланить.
Тут отец с матерью призадумались: что с непутевым сыночком делать.
— Может, женим его? — говорит отец.
— И верно, — обрадовалась мать. — Женится — переменится.
Сосватали ему лучшую девушку в селе, красавицу да рукодельницу, и в поле и в доме работницу.