— Да ладно. Давай выберем украшения, которые ты хочешь с ним надеть. «Тиффани» находится прямо по соседству.
Мы прошлись дальше, чтобы взглянуть на витрину «Тиффани».
— Цены слишком завышены, — сказала я.
— Некоторые хотят тратить деньги на тех, кого любят, — отметил он.
— Но ты мог бы купить что-нибудь подешевле и поехать в отпуск, — сказала я.
Он прислонился к кирпичной стене, повернувшись ко мне лицом.
— Это приглашение, Кеннеди?
— Не думаю, что мы еще достаточно хорошо знаем друг друга.
— Могли бы получше узнать друг друга в Париже.
— Я всегда хотела поехать, — сказала я, поддаваясь фантазии. Я снова взяла его под руку, и мы пошли дальше. — Мы могли бы поесть в том ресторане на вершине Эйфелевой башни.
— Следует заказать шампанское.
— Определенно. Я собираюсь подняться по всем этим лестницам на Эйфелеву башню только один раз. Мы должны сделать так, чтобы это того стоило.
— Там есть лифт.
— Знаю, но я всегда представляла, как поднимаюсь по лестнице. И заставлю тебя сделать это вместе.
— Как будто это напугает, — поддразнил он. — Что дальше? Когда стемнеет.
— О, мы, конечно, вернемся в отель, — сказала я. — К тому времени, когда ты отвезешь меня в Париж, мы будем… — я не смогла довести эту мысль до конца, но улыбнулась.
— Этот румянец великолепен, — пробормотал он, останавливаясь, чтобы посмотреть мне в лицо. Грейсон коснулся пальцами щеки. Медленным прикосновением, которое я могла описать только как осторожным. — Ты такая невинная.
— До тех пор, пока мы не доберемся до Парижа, — ответила я.
— Верно, — согласился он. — Только до тех пор, пока мы не доберемся до Парижа.
Его глаза потемнели.
— Узнай ты обо всем, что я хочу с тобой сделать, краснела бы гораздо сильнее.
Я почувствовала, как щеки темнеют.
— Может быть, и нет, — солгала я. — Может быть, я делала все это раньше.
— А ты делала? — он приподнял бровь. — Кого я должен убить?
Я рассмеялась.
— Они, должно быть, не поняли, что ты моя, — сказал он все еще беззаботным тоном. Грейсон взял меня за руку. — Но обещаю, Кеннеди. Все узнают, кому ты принадлежишь.
— Только если ты тоже будешь принадлежать мне.
— Конечно.
— Не следовало провожать меня до самого дома.
— Это была бы плохая идея, — согласился он. — Но твоя сумасшедшая подруга запомнила мое лицо.
— Для создания фоторобота для полиции.
— На тот случай, если я тебя похищу.
Я рассмеялась.
— После того, как похитишь, ты собираешься отвезти меня в Париж?
— Определенно.
И, может быть, я действительно хотела, чтобы меня вырвали из скучной, обычной жизни, и сделал это самый интересный, уверенный в себе мужчина, которого я когда-либо встречала.
Потому что позволила ему проводить меня до двери.
Когда мы стояли перед дерьмовым многоквартирным домом, у меня заплетался язык. Какая-то частичка меня хотела пригласить его наверх, хотела, чтобы эта ночь никогда не кончалась.
Но внутри все еще оставалась та часть, которая не сошла с ума.
— Если планируешь поцеловать меня на прощание, — беспечно сказала я, несмотря на то, что разговор о поцелуе отразился на цвете щек, — должна предупредить, что, вероятно, выйдет не очень.
— Почему ты так говоришь?
— Я… ни с кем не целовалась, — сказала я. — По крайней мере, я этого не помню.
Я еще не рассказала ему об амнезии. Может, стоит, пока все не зашло слишком далеко.
— Держу пари, у тебя хорошо получится, — уверенно сказал он. — Давным-давно у меня был первый поцелуй с другой девушкой, и даже если это было в новинку для нее, все равно вышло… потрясающе.
— Ты действительно говоришь о других девушках?
— Нет, — сказал он, добавив с улыбкой: — Просто пытаюсь пробудить дух соперничества, прежде чем ты поцелуешь меня.
— Немного здорового соперничества?
— Точно, — он протянул руки, чтобы обнять меня.
— Ты напугал меня до смерти.
— Будет много других свиданий, — сказал он так уверенно, что это заставило меня улыбнуться.
— Будут ли?
Когда Грейсон обнял меня, я почувствовала, насколько он теплый и надежный. Это было самое утешительное, что я когда-либо чувствовала, отчего мгновенно растаяла в его объятиях.
У меня были друзья, которые заботились обо мне. Но мы по-настоящему не соприкасались. До этого момента я не осознавала, насколько изголодалась по привязанности. Грейсон прикасался ко мне всю ночь, маленькими, неопасными движениями, и то покалывание, которое они посылали по телу, прилив радости и надежды.