— Я больше не своенравный шестнадцатилетний подросток, продающий травку, чтобы прокормить сестер, — в голосе Грейсона звучало удивление.
— Верно, святой Грейсон. Это единственная причина, по которой ты когда-либо вставал по ту сторону закона. Всегда потому, что спасал щенков, не в том месте, не в то время.
— Что-то в этом роде, — согласился Грейсон.
У меня внутри все сжалось.
— Он из мафии, — глаза Джека были серьезными, когда встретились с моими, и не было никаких сомнений, что он говорит правду.
Во всяком случае, он верил, что это правда.
Но Грейсон был таким милым и добрым…
— Немного уважения, — упрекнул Грейсон. — На данный момент я больше, чем какой-то мафиозный головорез.
— Ты такой высокомерный, что не можешь удержаться, чтобы не похвастаться, что являешься главарем мафии, — парировал Картер. — Как будто не видишь, что она слишком хороша для тебя.
Я отступила на шаг.
— Кеннеди, — сказал Джек.
— Я услышала достаточно, — сказала я. — И не хочу говорить ни с одним из вас.
Я повернулась и, спотыкаясь, спустилась по ступенькам.
Картер двинулся следом.
— Оставь ее в покое, — прорычал Грейсон. — Если не хочешь потерять второе колено. Дай ей немного времени.
— Пошли, — сказал Джек Картеру, хлопнув по плечу. — Нужно вернуться внутрь. Подальше от этого… пиар-бардака.
Когда я обернулась, Джек и Картер, прихрамывая, поднимались по ступенькам. Мужчины не обернулись, чтобы взглянуть на меня. Конечно. Грейсон, вероятно, прав: у них была какая-то старая вендетта, и те просто заботились о том, чтобы я не досталась ему.
Грейсон, однако, наблюдал за мной. Острый подбородок один раз дернулся взад-вперед, и он выглядел так, словно забыл перевязать рану на щеке, настолько был сосредоточен на мне. Затем из-за угла вывернула полицейская машина с включенными фарами и сиренами, и, бросив последний взгляд мне вслед, он свернул в переулок и исчез.
Я не могла отделаться от ощущения, что больше никогда его не увижу. В конце концов, я уже однажды исчезла только для того, чтобы никто никогда не пришел меня искать.
Я прошла половину квартала, когда поняла, что все еще несу букет цветов Грейсона, и понятия не имела, что с ним делать. Меня охватило странное безумное чувство, словно кто-то поймет, что я связана с ним из-за цветов. Как будто в квартиру нагрянет ФБР.
Я обернулась, чтобы убедиться: никто из парней не следит. Часть меня все еще не хотела ранить чувства Грейсона. Он был так добр. Но от паники задрожали руки, когда я открыла мусорное ведро и положила букет внутрь. Тигровые лилии присоединились к старому мусору Burger King. Секунду я смотрела на красивые лепестки, чувствуя, что только что сделала неправильный выбор.
Но не могла понять ничего из произошедшего. Несмотря на то, что мне хотелось побежать обратно на арену, чтобы услышать версию Грейсона, я заставила себя повернуться спиной к цветам.
Слезы застилали глаза, когда я шла по темным городским улицам.
В одиночестве.
Глава 8
Я была в полном беспорядке, когда вернулась домой из-за драки, которая, черт возьми, началась ни с того, ни с сего. Смятение и одиночество боролись в моей груди. Я думала, что проснуться в больнице пять лет назад, понятия не имея, кто я такая, было худшим, что могло со мной случиться.
И последние пять лет попыток разобраться во всем, конечно, не были похожими на сказку.
Но это? Эти мужчины, казалось, знали меня, будто наносили удары хлыстом, проявляя интерес в одну секунду, а затем собираясь просто свести меня с ума.
Почему Джек и Картер так беспокоились о том, что я тусуюсь с Грейсоном? Что они знали обо мне такого, чего не говорили? И какова была правда о Грейсоне? Вопросы кружились в моей голове подобно нескончаемому шторму, разрывая никогда не заживающую рану внутри меня, которая образовалась в больнице в тот день, когда я очнулась. Это было так, как если бы я была поймана в ловушку паутины секретов, и каждая попытка распутать их, казалось, только запутывала меня еще больше.
Тем не менее, я обнаружила одну вещь о себе. Те немногие капли доброты и привязанности, которые Грейсон проявил ко мне… это что-то сделало со мной. Или, по крайней мере, показал мне, насколько отчаянной и жалкой я была.
Потому что я поняла, что была готова многое упустить, если это означало получить еще больше.
Тот факт, что я потеряла память, что у меня украли фрагменты моего прошлого — это одно. Но с тех пор, как я наткнулась на эту хоккейную арену, именно фрагменты настоящего преследовали меня больше всего. Ощущение, что за мной наблюдают, загадочные предупреждения, чувство дежавю… в сочетании с необъяснимой связью, которую я ощущала с Джеком, Картером, Себастьяном и Грейсоном… и я чувствовала себя пешкой в игре, которую не могла понять.