— Как твоя фамилия? — спросила она, бросив на меня подозрительный взгляд, как будто еще не была уверена, стоит ли сочувствовать или ожидать увидеть себя в видео, распространяющемся по Интернету.
— Я… не знаю, — пробормотала я.
— Когда ты была здесь ученицей? — спросила она.
— Около шести лет назад?
— Итак, ты хочешь, чтобы я сказала, была ли Кеннеди в школе шесть лет назад?
— Да, — сказала я с облегчением.
— Я могу сказать, что шесть лет назад в школе была Кеннеди, — сказала она. — В этом году в школе также четыре Кеннеди.
— О, — сказала я. — Не могли бы вы назвать мне фамилии старых Кеннеди?
— Я не могу, — сказала она. — Учащиеся имеют право на неприкосновенность частной жизни в отношении своих данных. Если бы ты назвала мне имя и фамилию, я могла бы сказать, закончили ли они школу.
Она сочувственно улыбнулась мне.
— Мне жаль. Это все, что я могу сделать.
— Все в порядке, — сказала я с легкой заминкой в голосе. — Спасибо, что уделили мне время.
— Как бы то ни было, — сказала она, когда я направилась к двери, — я надеюсь, ты узнаешь, кем ты была. Каким было твое прошлое. И я надеюсь, что это было что-то приятное.
— Спасибо, — сказала я с автоматической улыбкой, хотя что-то в слове, которое она только что произнесла, было похоже на предчувствие.
Как проклятие.
Как будто я могла бы узнать, кем я была на самом деле, и пожалеть, что не оставила свое прошлое похороненным глубоко в моем подсознании.
Чувствуя себя так, словно я выполняю дурацкое поручение, я поехала на следующую остановку. Грейсон показал мне ту фотографию своей сестры перед вывеской трейлерного парка. Сделал бы он это, если бы знал меня в прошлом, если бы пытался что-то скрыть от меня?
Все запутанные кусочки моей головоломки словно выскальзывали у меня из рук, пока я ехала к стоянке трейлеров. По пути я проезжала мимо великолепных особняков. Я задумалась о людях, которые жили там, на этих огромных холмистых участках с сочной зеленой травой и в этих огромных домах.
Я почувствовала острую тоску, глядя на красивый дом из белого камня и серых панелей. Я никогда особо не была материалистичной, по крайней мере, я не запомнила этого, но дом был таким красивым, и казалось, что ярко освещенные окна зовут меня домой.
Но я проехала мимо него и чуть не пропустила поворот налево на песчаную подъездную дорожку трейлерного парка. Я прошла мимо того же знака, возле которого позировала сестра Грейсона, но, похоже, с тех пор знак пришел в негодность. Казалось, что он едва держится на своих столбах, и кто-то использовал его для стрельбы по мишеням, оставив вмятины с несколькими отверстиями от шальных пуль.
Очень привлекательно. По моим рукам побежали мурашки, но я все равно припарковалась и вышла.
Пока я шла по трейлерному парку, я все ждала, что на меня обрушится какой-нибудь удар воспоминаний. Но я ничего не почувствовала. Вместо этого я пошла по узким улочкам, мимо детских велосипедов, лежащих на боку во дворах, сломанных машин и маленьких садиков, которые люди разбили в горшках. Ничто из этого не казалось знакомым.
Я завернула за угол, чтобы вернуться, и увидела пожилую женщину, сидящую в походном кресле перед своим трейлером. Она помахала мне, ее лицо просияло, как будто она меня узнала.
Я знала, что этого не может быть, но меня все равно тянуло к ней. Я нерешительно подошла, беспокоясь, что покажусь странной.
— Привет.
— Приветик! Я давно тебя не видела. Как у тебя дела?
Мое сердце подскочило к горлу. Несколько долгих секунд я не могла даже говорить. Я даже не могла придумать, что сказать.
Я сделала еще несколько шагов к ней. Она сделала еще глоток из своей кружки с чаем, моргая на меня слезящимися глазами. Я поняла, что она, возможно, не очень хорошо видит.
Я сделала еще один шаг, чтобы она смогла увидеть мое лицо.
— Вы помните меня?
— Конечно, помню, — сказала она. Она постучала двумя пальцами по виску. — Я ужасно запоминаю имена, но я никогда не забываю лица. Я так рада, что тебе стало лучше!
— Лучше? — повторила я.
— О, слухи о том, куда ты делась, были сумасшедшими. Я слышала, что ты умерла, но, очевидно, тебе стало лучше, — она издала смешок. — И некоторые люди говорили, что ты уехала жить к своему отчиму, но я знала, что ты никогда не сделала бы этого намеренно.
— Мой отчим?
— Что ж, ничего страшного, если ты его не помнишь. Ты была милейшей девочкой, и всем было так жаль, как они с тобой обходились, когда мы услышали о… ну, ты знаешь. Все просто закрыли на это глаза, но мы все знали, что твой отчим был не очень приятным человеком.