Она неуверенно оттолкнулась сначала одной ногой, затем другой, ее движения были резкими и неловкими. Это было все равно что наблюдать за чертовым детенышем жирафа, пытающимся сделать свои первые шаги. Мне пришлось подавить смешок.
— Расслабься, Кеннеди, — крикнул я, не в силах скрыть веселье в своем голосе. — Ты все равно не пройдешь прослушивание на Олимпиаду.
Она довольно быстро обрела уверенность на льду, отчего я был впечатлен. Она больше не спотыкалась, как новичок, и с каждым мгновением ее движения становились все более плавными.
Я хлопнул в ладоши, она вопросительно посмотрела на меня. С улыбкой, от которой, казалось, я никогда не избавлюсь, когда буду рядом с ней, я слегка наклонился, готовясь посадить ее себе на плечи.
— Держись крепче, — предупредил я ее игривым голосом.
— Что? — спросила она, прежде чем издать удивленный смешок, когда я подхватил ее под мышки и с легкостью поднял со льда.
Кеннеди вцепилась в мои плечи, когда я выпрямился.
— Готова, детка? — усмехнулся я, медленно начиная кататься с ней по катку, держа ее на плечах.
Ее смех наполнил воздух, он был подобен музыке для моих ушей.
Когда мы вместе скользили по льду, ее напряжение растаяло. Она ослабила хватку на моих плечах и начала получать удовольствие от катания. Я взглянул на нее, чувствуя странное головокружение от её широкой улыбки.
Так было с тех пор, как мы встретились, как будто мое счастье зависело от…ее счастья.
Проехав несколько кругов, я решил подняться на ступеньку выше. Я снял ее со своих плеч и опустил вниз по своему телу.
— Обхвати меня ногами, детка, — пробормотал я, завороженно наблюдая за ее лицом, когда она прикусила губу и сделала, как я просил.
Блять. Я как-то не продумал это до конца. Мой член был слишком близко к тому, что, как я знал, было самой сладкой киской, которую я когда-либо видел и чувствовал.
Ее глаза встретились с моими, у меня слегка закружилась голова, когда я смотрел на нее.
Мы были так молоды. Это не должно было так ощущаться. Как будто моя душа нашла своего двойника.
Мне хотелось надрать себе задницу, когда говорил себе подобные вещи, но я ничего не мог с собой поделать.
Что-то во мне подсказывало, что она была той, кто нужен мне. Она была той, кто нужен им.
Я все еще пытался осознать этот факт.
Я начал кататься на коньках. Будучи на этом льду так много раз, мне больше не нужно было даже думать об этом. Так что я мог смотреть на нее, а не на то, куда направлялся. Мир вокруг нас померк, и остались только Кеннеди и я, потерявшиеся в мгновении.
Я притянул ее еще ближе, наши тела прижались друг к другу так тесно, как только могли. Наше дыхание смешалось в морозном воздухе, и я почувствовал жар ее тела сквозь слои одежды.
И тут я не выдержал. Мне пришлось поцеловать ее. Я медленно наклонился, давая ей возможность отодвинуться, если она захочет, коснулся ее губ, раз, другой… Мурашки пробежали по моей спине, мой член затвердел, потому что, очевидно, просто поцеловав ее, я возбудился. Она ахнула, и мой рот накрыл ее в нежном поцелуе. Я нежно скользнул языком в ее рот, застонав от того, насколько она хороша на вкус. Я не знаю, как долго мы целовались.
Единственное, что я знал, что это был лучший гребаный поцелуй в моей жизни.
Наконец, кое-как заставил себя оторваться. Я мог бы делать это вечно, но мы не могли стоять посреди катка целый день.
Она застенчиво улыбалась, когда я опускал ее на землю.
— Ух ты, — прошептала она.
Я поцеловал ее в кончик носа, отметив, какой он холодный.
— Точно, ух ты, — прокомментировал я, — а теперь давай согреем тебя, детка.
Я схватил ее за руку и потащил к выходу.
— Кстати, ты начинаешь понимать, что к чему, — сказал ей.
— Я действительно рада, — взволнованно ответила она.
И мне пришлось остановиться и поцеловать ее снова, потому что теперь, когда я, так сказать, сломал печать, остановиться было действительно трудно.
Я заставил себя отвлечься от воспоминаний, продолжая смотреть в зеркало. Они проводили экскурсию по помещениям для жертвователей и женщин, участвовавших в аукционе. Мне нужно было вернуться туда — вернуться к Кеннеди. Мне просто нужно было время, чтобы взять себя в руки. Потратить полмиллиона на одно свидание — это самое малое, что я мог бы сделать, чтобы провести с ней время. Я чувствовал себя диким, как будто все это время без нее что-то сделало со мной, сделало меня больше животным, чем мужчиной, когда дело касалось этой девушки. Я пытался вести себя спокойно, но, черт возьми, это было трудно.