Даже в Париже.
Мы вышли из лифта, и перед нами, словно из воздуха, возникла хостес. Как только она увидела Картера, ее щеки вспыхнули, и она выпрямилась, выпятив грудь вперед. Она была полностью поглощена им, но Картер не обращал на нее внимания…он смотрел на меня.
— Добрый вечер, мистер Хейз, — произнесла хостес высоким, с придыханием голосом.
Картер сжал мою руку и взглянул на нее, маска вежливости и безразличия вернулась на свое место.
Она быстро поняла, что его это не интересует и взяла себя в руки.
— Спасибо, что присоединились к нам сегодня вечером. Ваш столик здесь, — она подвела нас к уединенному столику в углу, откуда открывался панорамный вид на город.
Горизонт сверкал морем огней, и я пожалела, что мой телефон не умеет делать снимки получше.
Это было захватывающе.
Мы расселись по своим местам, и хостес сообщила нам, что официантка подойдет через минуту, прежде чем уйти.
— Это потрясающее место, — прошептала я, наблюдая за Картером, который развалился на своем стуле.
Ему было комфортно в собственной шкуре, он был так уверен в себе, что чувствовал себя своим.
Каково это — чувствовать себя так же?
Испытывала ли я когда-нибудь подобное?
— Только приятные мысли, детка, — пробормотал он, наклоняясь вперед и хватая меня за руку, которую держал через стол.
— Сэр, мне очень жаль, но вам звонят из приемной, — девушка хостес вернулась, выглядя гораздо более раздраженной и смущенной, чем несколько минут назад.
— Что? Кто это? — спросил Картер, наморщив лоб в замешательстве.
— Я не уверена, сэр. Но они сказали, что это важно.
— Хорошо, — медленно произнес он, вставая со своего места. — Я сейчас вернусь, — пробормотал он.
Я смотрела, как Картер уходит, и в моем взгляде промелькнуло беспокойство без всякой видимой причины.
Это просто показалось странным.
На столе лежал французский батон, и я решила взять кусочек… потому что хлеб — это жизнь.
Но потом я доела его.
А он все еще не вернулся.
Еще один кусочек…
А он все не возвращался.
И не успел я опомниться, как прошло двадцать минут, и я уже начала беспокоиться.
Как только я встала, из-за угла появился разъяренный Грейсон, на лице которого отразилось облегчение, когда он увидел меня.
— Кеннеди! — пробормотал он, направляясь ко мне.
— Что ты здесь делаешь? — медленно произнесла я.
Он закрыл глаза, как будто мой вопрос причинил ему физическую боль.
— Мне так жаль, детка. Картер ушел.
— Что? — недоверчиво спросила я, заглядывая ему через плечо, как будто Картер мог появиться в любую минуту.
— Все это, — он обвел пальцем помещение, — было шуткой. Они хотели смутить тебя и оставить с огромным счетом. Но потом Картер увидел эту хостес… и… — он вздохнул и отвел взгляд, как будто ему было невыносимо произносить эти слова.
— Он увидел хостес и…?
— Тот телефонный звонок… это было оправдание, чтобы уйти, чтобы он мог трахнуть официантку в туалете.
Каким словом можно было описать то, что я тогда чувствовала?
Опустошение.
Унижение.
Жгучий стыд и отвращение.
— Но зачем ему это делать? — прошептала я, с тревогой одергивая юбку своего платья. — Я не понимаю.
Грейсон мягко взял меня за руку и повел обратно к лифту, на котором я приехала.
— Он и его друзья такие же придурки, как и я. Они подумали, что это будет забавная шутка. Они постоянно делают такие вещи.
Я охотно шла с ним, но по моим венам разливалось оцепенение, как будто меня окунули в ведро с холодной водой, мое тело медленно умирало.
Я остановилась, не дойдя до лифта.
— Все еще не понимаю, — тупо сказала я. — Он казался таким…
— Ты когда-нибудь смотрела фильм «Это всё она»? — спросил Грейсон, снова подталкивая меня вперед.
— Да, — медленно ответила я.
— Это то, что они любят делать. Заставлять девушек влюбляться в них… а потом они ставят их в неловкое положение. Они наихудшие придурки, Кеннеди. Мне чертовски жаль.
Мы добрались до стойки хостел… но ее нигде не было видно.
— Наверное, приводит себя в порядок, — пробормотал он, ведя меня к лифту и нажимая кнопку, его поза была напряженной.