— Сервиньо!
Правда, «Бычка» не было видно, но по все приближающемуся шуму мотора стало ясно, что он где-то на подлете. Летевшие от горящего шнура искры обжигали пальцы. Привязав к решетке конец шнура, он бросил шашки в люк. Самолет гудел уже совсем над головой. Размахивая руками, Хуан закричал:
— Сервиньо, карамба!
В воздухе распространилось зловоние. Хуан почувствовал, что по лицу сбегали не только струйки дождя, но и что-то липкое. Он провел рукой по щеке и, поднеся ладонь к носу, передернулся от тошнотворного запаха.
— Сервиньо, да это же дерьмо! Поливаешь их дерьмом! Здорово! — закричал он и от души расхохотался.
— Я тебе еще покажу, — проговорил человек в штатском.
В правой руке он держал цепь, которой отхлестал по спине сержанта Гарсиа. Старый китель полицейского не только взмок, но и расползся в клочья. Из-под расстегнутых бортов выглядывала грязная, прилипавшая к телу рубашка. Новым ударом по голове ему рассекли лоб. Гарсиа уперся руками в стену, но не выдержал и сполз на пол. Голова безвольно свесилась, из раны текла кровь. «Похоже, сломано ребро», — подумал он. Понимая, что последуют еще удары, Гарсиа с трудом повернул голову, чтобы разглядеть человека в штатском. Но того в камере уже не было. Послышался скрип засова. Через решетку двери он разглядел, что перед камерой избивавший его парень стягивает с себя промокшую рубашку. Из шкафчика, в который полицейские складывали свои вещи, тот достал сухое белье, переоделся и, положив в карман пиджака цепь и пистолет, пошел по коридору, пока не исчез.
Гарсиа еще долго не осмеливался двинуться с места. Наконец, убедившись, что его оставили в камере полицейской казармы совсем одного, осторожно поднялся. Не отрываясь от стены, еле встал на ноги. Доковыляв кое-как до двухъярусных нар, повалился на нижний топчан. Голые доски. Ему невольно вспомнилось, как он не дал Хуану матрас. Припомнилась и та ночь, когда он, развлекаясь, поливал из шланга холодной водой слабоумного Пелаеса. Тогда и в голову не могло прийти, что сам окажется в камере.
Стараясь не делать лишних движений, чтобы не вызвать боль в спине, Гарсиа затих и незаметно для себя заснул. Его разбудил голос:
— Дружище Гарсиа!
Открыв глаза, по-прежнему боясь шевельнуться, он огляделся — ни в камере, ни в коридоре не было никого.
— Я здесь, дружище!
Хуан поднял голову. Сквозь решетку выходившего в патио маленького окошка он увидел лицо Морана.
— Что ты там делаешь? — спросил сержант.
Моран, просунув между прутьями решетки черный сверток, предупредил:
— Ложись на пол. Сейчас подорву стену.
— Ты и меня, черт возьми, прикончишь.
— Оттащи топчан к другой стене, залезь под него да покрепче к полу прижмись.
— На меня же потолок обрушится!
— Только одну шашку заложу. Давай поживее.
Гарсиа поднялся и начал толкать топчан. Придвинув его к стене, он уставился на Морана, привязывавшего к решетке шашку. Закончив эту операцию, Моран протянул полицейскому спички:
— Подожги сам. Здесь дождь льет.
Гарсиа достал трясущимися руками спичку и чиркнул о коробок. Чуть вспыхнув, она тотчас же погасла.
— Поджигай, поджигай, — повторил Моран почти шепотом.
Гарсиа чиркнул снова.
— Как вышибет решетку, вылезай в патио. Выйдешь на улицу, смешаешься с толпой.
— Если живой останусь. На всякий случай подожди меня.
— Не могу, — ответил-Моран. — Мне еще одну шашку надо взорвать.
— Ладно, жми. А где Игнасио, знаешь?
— Нет. Его убили.
— Сволочи! — прохрипел Гарсиа.
— Действуй, а не то и тебя прикончат.