После того, как она скрылась, никто больше не приходил и не уходил. Стояла глубокая ночь, одно за другим гасли золотые окна, пока везде не воцарилась темнота. Почти везде: оставались еще островки огня, окошки на лестничных клетках, вечно живые, и единственное окно на седьмом этаже, окно в квартиру дяди Жени. Периодически выплывали на золотом фоне черные силуэты людей разного роста и комплекции, и мне казалось, я слышу (хоть это и было невозможно), как в той квартире пульсирует музыка.
Толик сказал:
— Да бесполезняк. Он мудила просто.
— Да уж, — сказала я. — Хоть бы раз в жизни сделал бы для меня хоть что-то.
А ведь не требовалось от него ничего больше, чем просто открыть дверь.
Мы предприняли еще с десяток попыток ему позвонить, и Толик сказал:
— Все-все, ты ж мерзнешь уже. Не откроет он, ну, или не сегодня. Да че упрямишься, мы же при лавэ с тобой, чего тут высиживать. Пошли в кино, мы же хотели с тобой в кино. Есть тут кино поблизости вроде бы.
— Да, — сказала я. — "Соловей". Это мимо памятника баррикаде.
Настроение у меня было отвратное, я и сама не понимала, отчего так злюсь на дядю Женю. Если бы я в самом деле устала, мы с Толиком могли бы снять гостиницу, поспать вместе и одни, что было бы даже лучше.
Но я, с другой стороны, чувствовала себя так легко и невесомо, как бывает только в путешествии. Спать мне не хотелось, мне хотелось избить чем-нибудь дядю Женю.
Тем не менее, не все желания сбываются, к некоторым Бог и человек остаются одинаково безучастными. Так что мы все-таки пошли в кино.
Выбор ночных сеансов был невелик, кроме того уже никто не торговал попкорном и колой. Стойка с едой подмигивала огнями безнадежно противоречащими отсутствию кассира. Я хотела на драму про двух сестер с безумненьким названием "Босиком по слизнякам", а Толик все тянул меня на какой-то фильм ужасов, который я и днем бы не решилась смотреть.
В качестве компромисса мы пошли на "Скотт Пилигрим против всех" и не пожалели, было смешно и ярко. Хотела бы я быть Рамоной Флауэрс и каждый день появляться перед Толиком с волосами другого цвета.
— Ты думаешь, я похожа на Рамону? — спросила я после фильма, уже в холле.
— Ты похожа на Уоллеса, только не педик, — сказал Толик. — Хорошо, кстати, что у тебя нет семи злых бывших.
Я ткнула пальцами в его щеку.
— Сразись с моими двумя злыми бывшими!
Он засмеялся на весь кинотеатр, заставил вздрогнуть какую-то парочку.
— А какой твой любимый фильм? — спросила я.
— "Техасская резня бензопилой", — сказал Толик, резанув воздух невидимой бензопилой. — Хотя "Хеллоуин" тоже нравится. Так что, даже не знаю, как этичнее ответить.
— Этичнее ответить что-нибудь вроде "Алиса в городах".
— А ты "Реаниматора" смотрела?
— Один раз я посмотрела "Кладбище домашних животных" и чуть не умерла.
Мы болтали, я крутилась вокруг него, и он иногда меня ловил, притягивал к себе, тогда мы смеялись. Вдруг я поняла, что Толику все это тоже в новинку. Если уж единственной его злой бывшей была умственно отсталая девушка.
То есть, наверное, трахался он много, работа ему позволяла, но вряд ли он часто ходил на свидания.
Вот почему в этот момент разницы в двадцать два года между нами совсем не чувствовалось. Несмотря на то, что Толик был ребячливым и забавным, я часто ощущала себя маленькой рядом с ним, а вот сейчас — нет.
В уборной, обклееной советскими плакатами, я долго рассматривала себя в зеркале: синяки под глазами, чуть покрасневшие, покусанные губы, но все-таки я пришла к выводу, что сейчас — красивая.
Завтракать мы пошли еще до рассвета и в "Макдональдс". Освещенный ярко до рези в глазах, пахнущий солено и жирно, "Макдональдс" был моим подростковым бунтом. Мама меня туда никогда не водила, только пару раз удалось улизнуть от нее и вместе с папой попробовать ужасно вредный гамбургер и просто убийственную картошку фри.
Толик в "Макдональдсе" тоже не был очень давно.
Чувство легкой ностальгии, как он любил говорить, одолело его.
Так что, когда перед нами вырос вопрос о том, куда пойти, оказалось, что вопрос этот крохотный и решается очень легко.
В "Макдональдсе" я заказала все на свете. "Биг Тейсти", большую картошку, чикены, два пирожка, мороженое и, в конце-то концов, молочный коктейль.
Толик от меня не отставал, так что наши богатства, разложенные на подносе, наводили на мысль о бомжатской версии пиров Гелиогабала.
Толик очень смешно ел "Биг Мак", сначала снимал с него один слой и переворачивал верхнюю булочку, сотворяя из заморского яства бутерброд с котлеткой, затем приступал к поеданию оставшейся части бургера.