— Зачем ты так? — спросила я.
— Потому что это не для моего детского рта, — ответил Толик. Не знаю, чем меня это так насмешило, но я чуть не подавилась наггетсом.
Странное дело, мы настолько не объелись, что даже взяли еще по молочному коктейлю, клубничный — мне и шоколадный — Толику.
— Слушай, — сказала я. — Почему нам с тобой так хорошо?
— Потому что божественная любовь неотделима от смертной любви, — ответил Толик. — Во как я думаю.
И мы пошли в какой-то двор, смотреть на разгорающееся солнце и целоваться.
Еще в пути, когда мы так легкомысленно болтали, плутая между домов, я вдруг испытала укол беспокойства, когда мы с Толиком шли через подворотню. Я спросила его:
— Ты ведь меня не обидишь?
Толик сказал:
— Никогда тебя не обижу. Хотя никогда не говори никогда. Но я буду очень стараться тебя не обижать.
— Очень утешительно, — сказала я, но главное было сделано, я спросила — и он ответил, честно и просто.
На скамейке в тесно зажатом между домами дворике, мы пили коктейли и смотрели на туманный еще молочный, молодой день.
Я сказала:
— Как же я люблю тебя.
Толик сказал:
— Ага.
И мы поцеловались. И я подумала, что даже со всем его пророческим пафосом, ему по-мужски сложно признаться мне в любви романтической.
Особенно учитывая, что взаимной романтической любви в полном смысле этого слова с Толиком, судя по всему, никогда и не случалось.
Все ощущалось зыбким и зябким, как бывает только осенним утром, но Толиковы губы были такими горячими, что я про все забыла.
Самое главное, забыла я про смерть Трикси. Про то, зачем я, собственно, в Москве. Что я здесь делаю, куда я приехала.
Все эти факты уплывали от меня все дальше и дальше, оставался только сладкий его вкус (из-за молочного коктейля) и бензиновая лужа перед моими вытянутыми ногами. Радужная пленка на черноте.
День становился все ярче и ярче, появлялись люди, сначала дворники, затем унылые служащие, школьники, собачники, и вот двор совсем ожил, и все в нем наполнилось временем, недостаток которого так ясно ощущается совсем ранним утром и совсем поздней ночью.
Минуты и часы возобновили течение свое, а мы с Толиком убрались подальше, чтобы не смущать мамочек с колясками.
Было решено заехать к WillowB и другим девчонка с дайри, в 12.00 они встречались в центре зала в Кузьминках. Планировалось помянуть Трикси и пойти на кладбище.
Мне, как всегда, было неловко. Во-первых, я вела к девочкам Толика, а во-вторых сами эти девочки, и я в их числе, вероятно, смотрелись бы так себе среди родственников покойной, совсем взрослых, не понимающих дружбы по интернету людей.
Впрочем, мама у Трикси была прогрессивная, такое впечатление, во всяком случае, создавалось по постам.
Когда мы спустились в метро, то ли от рева поездов и количества людей, то ли от приближения часа икс, на меня снова напал не очень здоровый мандраж. Я вцепилась в Толика и не выпускала его руку, но делала вид, что успокаиваю его.
— Ты не волнуйся, — говорила я. — Я все объясню, скажу, что ты со мной. Ты всем понравишься.
Я помолчала и добавила:
— Хотя не уверена, что с тобой так уж и будут общаться.
— Да ниче, — сказал Толик. — Я и один потусуюсь. Больно надо мне с мелкими зависать.
Я подумала, что сейчас обижусь, но у меня не вышло, я только терла нос о его плечо и держалась, чтобы совсем уж не расклеиться.
Господи, подумала я, ведь Трикси правда умерла. Она жила совсем недолго, и теперь ее больше нет. Это такая правда, что похожа она на свинцовый гроб, из которого никак не выберешься, колотись в него или нет.
А ведь я была так счастлива ночью и ранним утром.
Кузьминки совсем простенькие, на стенах кремовая плитка с двумя ровными, красно-коричневыми полосами и аккуратным названием станции в середине, собственно, и всего декора. По сравнению с витражной, сверкающей Новослободской, футуристической Маяковской или барочной Комсомольской, Кузьминки из себя вообще ничего не представляют, и в этом, как по мне, заключается главная московская метафора. Унылые окраины противостоят помпезному центру, скучные, серые спальные районы держат на себе великолепие и богатство мира в пределах кольцевой.
Мы успели как раз к двенадцати, даже пришли на три минутки раньше.
Кроме WillowB я увидела еще трех девчонок. Двух я знала: Сандра и Севи (от ника Северина Снейп). Севи писала фанфики и заведовала сообществом однострочников по какому-то смутно знакомому мне аниме. Сандра строчила бесконечные посты в Just for us girls о своей несчастной любви к некоему К. Я думала, что он Коля, а WillowB, что он — Кирилл, мы как-то целую ночь спорили об этом в аське и даже написали мини-мюзикл.