— Что там? — спросила я, будто это был самый важный в мире вопрос, который требовалось задать как можно скорее. Вроде вопроса: какой провод резать, красный или синий?
Или какую таблетку принять.
Толик сказал:
— Бабло. От бати твоего за то, что я его не сдал и не кинул. За его спокойную жизнь. Ну и ваще, по дружбе.
Я молчала, а Толик взвешивал в руке сумку, кивал сам себе.
Наконец, я спросила:
— И что ты будешь делать с этими деньгами? Ты уедешь в Москву?
Но это было бы слишком просто. Я уехала бы с ним, не глядя, не думая, и любила бы его там.
Толик сказал:
— Не знаю. Ненавижу деньги. Ненавижу все, что с ними связано, епты! Буду путешествовать, раздам нуждающимся. Когда я с батей-то все, я потом путешествовал и грабил. Путешествовал по стране и деньги отбирал. А теперь буду путешествовать и отдавать деньги. Вот духовный путь. Отдать взамен забранного, даже если другим совсем людям, повторить, в общем, маршрут тот тогдашний. А может, че перепадет людям тем, которых я когда-то вот. Буду помогать всяким людям, делать всякое добро, а когда все потрачу…
Толик умолк на полуслове. Он не был бы Толиком, если бы знал, что будет делать.
— А, потом решу. И так кирпич на голову свалится еще. Не хочу проклятых денег, хочу чтоб не было их, хочу, вот, добрые поступки делать.
И тогда я врезала ему в плечо. Больно-больно, как мне показалось. Он оскалился, но засмеялся, значит, видимо, мне только показалось.
— Ты че?
— А как же я?!
Хотелось произнести даже иконическое "неужели я для тебя вообще ничего не значу?".
— Ты с ума сошел, ты не хочешь остаться со мной?!
— Я с ума сошел, — ответил Толик легко. — И я не могу у батяни твоего жить теперь всю жизнь. Я так, погостить приехал, перекумариться с зоны.
Глаза у меня были горячими от злых слез. Вдруг Толик наклонился ко мне и поцеловал в губы.
— Поехали со мной, — сказал он. — Ты ж говорила, тебе надо увидеть мир, определиться с тем, че ты хочешь. Мне тоже. А потом посмотрим, че ты захочешь, че я захочу. Как мы с тобой будем жить и зачем. Летом будешь поступать и все такое. Или не будешь поступать, а уедешь в монастырь. Или станешь байкершей, ваще-то это неважно. А я, может, стану работать в зоопарке или убивать людей острым ножом. Жизнь длинная.
— Фазу убийства людей острым ножом ты, вроде бы, уже прошел, — сказала я.
— Будем счастливы с тобой, найдешь себя, и я себя найду, а? Может, ты и ваще-то быть со мной не захочешь к лету. Хоть попутешествуешь, я тебе Приморье покажу.
Губы у меня онемели от волнения, от радости и злости.
— А как я по-твоему объясню это родителям?!
— Никак. Или как-нибудь. Или вполне хорошо объяснишь. Я без понятия. Тебе все известно, ты и думай.
Тогда я сказала:
— Да пошел ты! Думаешь, можешь просто сбежать от меня? Оставить меня здесь?!
— Не, — сказал Толик. — Я тебе предлагаю поехать типа со мной.
Но я слышала другое: я уеду с тобой или без тебя, уеду-уеду-уеду, а ты останешься в этом доме на краю мира, где никогда ничего не происходит.
И я сказала:
— Ты мне не нужен. Спасибо, что научил меня кое-чему, теперь я справлюсь сама. Неужели ты думаешь, что я все оставлю и уеду с тобой просто так, потому что ты предлагаешь?
— Не, — сказал Толик снова. — Я тебе просто предлагаю. Есть такой варик, а думай ты сама.
— Оставить родителей? Это по-твоему вариант?
— Да, — сказал Толик. — По-моему, вариант. У тебя вся жизнь впереди, ты их все равно оставишь. Поди плохо отправиться в путешествие.
Он осекся, задумчиво посмотрел куда-то поверх моей головы. Толику не хотелось меня уговаривать. Он предлагал мне принять первое в жизни серьезное решение.
— И когда ты уезжаешь? — спросила я.
— Завтра утром.
Толик глянул на часы, засмеялся.
— То есть, уже седня. Седня утром.
Он вытащил изо рта сигарету, стряхнул пепел прямо на пол и поцеловал меня в щеку.
— Думай, — сказал он. — Как оно тебе будет лучше.
А я сказала, что ненавижу его.
Понимаете, потому что я представляла, что мы вечно будем жить в моем странном доме, вечно будем ездить в Вишневогорск, вечно будем навещать вечно умирающую Светку.
Я не могла простить ему, что жизнь предполагает выбор. И что выбор A всегда убирает возможность B.
И что впереди перемены, я ведь так ненавидела перемены.
А Толика я любила.
Но я сбежала, злая, перепуганная и в слезах.
Я не могла уговорить родителей отпустить меня, во всяком случае, до завтра. И не хотела просить Толика подождать.
Я вообще не хотела выбирать. Пусть бы все решила за меня судьба, пусть бы я не была ответственна ни за один поворот в своей жизни.