Не так давно во временных рамках свиньи купались в лужах и не помышляли о том, чтобы вскарабкаться в небо или заселить собою культурные пространства. Сегодня это — налицо. И все молчат. Или стыдливо лепечут что-то про неизбежные эволюцию и развитие языка. Мы сами подставляем свиньям лесенку, дабы они вскарабкались на радугу. И они вскарабкались. И роняют свой навоз на наши же головы. А мы — а что мы? Мы утираемся и говорим, что не надо обращать внимания на мелкие неприятности, надо жить только позитивом и радоваться каждому дню.
Мы заслужили свиней на радуге.
29.06.2020
Я верю. А может, знаю?..
Никто не вечен. Вот и ещё один переступил Порог.
Что нас ждёт за ним?
Учёные отмечают постсмертную активность мозга. Те, кто вернулся в этот мир, рассказывают, что видели яркий свет, дорогих людей, любимых животных.
Но учёные утверждают, что это лишь недолговременная активность умирающего мозга. Нет никакого загробного царства. Всё это — только видения из мира покидаемого, напоследок.
Так что, всё так печально?
Я хотела бы напомнить: информация неуничтожаема, каков бы ни был её носитель — газета, флешка, человеческое тело или энергия. А что мы такое суть, как не информация?
Я верю, что за Порогом мы вливаемся в общее информационно-энергетическое поле Вселенной, становясь его частью.
Многие учёные вполне согласны с этой версией. Есть даже косвенные подтверждения.
Так стоит ли бояться смерти?
Разве это плохо — стать частью разумной Вселенной, стать больше себя самого?
16.10.2020
Не по-цветаевски
Мне нравится, что Вы больны. Мной.
Мне нравится, что я раздражаю Вас. Так, что Вы не в состоянии забыть про меня. И Вы упорно вновь и вновь лезете на мои страницы, чтобы выйти из себя ещё сильнее. И идёте по кругу.
Мне нравится, что я для Вас стала дурманом.
Когда-то им были Вы для меня. Но маятник откачнулся, и вот — Вы не в состоянии совладать с собой.
И я наконец-то узнала Вам истинную цену.
Это приятно.
19.11.2020
Момент истины-2
— Прости, я, наверное, чего-то не понимаю? Разве у меня когда-либо были претензии на какие-либо близкие отношения между нами? Разве я когда-либо чем-либо тебя обидел? Мы были знакомы, часто виделись, порой обменивались репликами или мнениями, но даже сколько-нибудь затяжного или постоянного общения между нами не было. Нам просто было приятно общество друг друга, даже и без общения, или я в чём-то ошибаюсь? Что же случилось, что ты закрываешь передо мной дверь?
— Нет. Ты всё сказал правильно. И одномоментно ничего не случилось. Случалось долго. Моё прозрение. Не уверена, знал ли ты, но для меня ты долгое время воплощал почти идеал. Я относилась к тебе, как к полубогу. Я видела тебя умным, тонким, одухотворённым, душевным, всё понимающим человеком, почти без изъянов, а какие и были — ну, это были сущие мелочи и внимания они не стоили. Я была уверена, что мы — люди одной крови, одной волны. Я радовалась такой счастливой встрече. Я гордилась тем, что знакома с тобой. Так было долго. Только вот...
Знаешь, лавина запускается исподволь, но неотвратимо. И обычно из-за вроде бы сущего пустяка, даже не всегда понимаешь, что же случилось. Как-то незаметно я заподозрила, что в наборе всех твоих замечательных качеств практически отсутствует такое, как чувство юмора. И для меня это стало тяжёлым ударом. Для меня человек, не способный на юмор и иронию, изначально ущербен. И никакие ум и душевность компенсировать этого не могут. Как инвалиду — ему не отрастить недостающую ногу. Но я, разумеется, одёрнула себя: ну как такое может быть — у тебя?! Конечно же, это я невнимательна, слепошарая. И я стала вглядываться в тебя пристальней.
Я не буду тебя мучить долгими рассказами, но моё подозрение не рассеялось, наоборот, быстро обрастало плотью, превращаясь в уже уверенность. А пристальное наблюдение открывало мне всё новые детали. Я пыталась закрывать на них глаза, но развидеть (есть такое слово) уже не могла. И из полубога ты стал превращаться в простого конюха — неплохого, в общем, человека, но не способного рассеять моё глубокое разочарование. Ну и, в конце концов, я просто привыкла к тебе. Я пыталась заставить себя принять тебя новым, но у меня не получалось. И я прекратила эти попытки и просто смотрела на тебя, не пытаясь больше ничего осмысливать, открывать, к чему-то себя принуждать, я только смотрела. И я стала... как сказать?.. видеть? нет, это не по-русски... в общем, с меня спадало ослепление. Я всё яснее и чётче видела, что ты не такой, каким я тебя нарисовала, что про людей одной крови и одной волны я всё придумала сама — просто потому, что хотела этого, просто потому, что нуждалась в таком человеке. А никакой общей волны, никакой одной крови на самом деле нет.
Так случилось, что мы долго не виделись. Я окончательно отвыкла от тебя. А когда встреча всё же состоялась, передо мной отчётливо встало: а мы ведь совсем чужды друг другу. Это выстрелило в одну секунду. И я приняла решение.
— Но, прости, ты говоришь о себе...
— Да, именно, исключительно о себе. К тебе у меня нет ни малейших претензий. Ты ни словом, ни намёком никогда не просил возносить тебя на пьедестал. Ты абсолютно не виноват, что мы — разные люди и что я пыталась искать в тебе то, что нужно было мне самой и чего у тебя нет и не было. И ты совершенно ни при чём, что я жила во власти иллюзий. Но, знаешь... кажется, они мне дороже тебя. Я предпочту потерять тебя, чтобы сохранить их. Они мне нужны, пока, по крайней мере, и я не хочу допускать их дальнейшего разрушения. Пусть сохранятся хоть на нынешней стадии. Конюх — ладно, пусть конюх, не полубог, но всё же человек чуткий и добрый (кажется). И не надо, не надо мне больше никаких открытий! Я не хочу больше встреч с тобой, чтобы не разбить окончательно последнее, хрупкое. Оно мне нужнее, чем ты. И не спрашивай, почему, это слишком долго и трудно объяснять, да, собственно, тебе и ни к чему. Прими всё, как есть, назови блаженной, если хочешь, но... Прости меня.
Я закрыла глаза, чтобы не встречаться взглядами, и... поняла: я никогда не смогу сказать тебе всего этого в лицо. Я просто побоюсь тебя ранить, ранить совсем незаслуженно. Я произнесла этот мысленный диалог и тем поставила печать на уже принятом решении, но зачитывать его я тебе не буду. Я только буду стараться, чтобы наши пути больше не пересекались, ну, может, изредка и незаметно, когда мне просто захочется просто узнать: а как ты? что нового у тебя в жизни? Людей, в конце концов, нельзя зачеркнуть, как клеточку в «морском бое». Они живые. А ты... Может, даже и обратишь внимание, а может, даже и удивишься слегка, но жизнь тебя закрутит и выбьет меня из головы, ты быстро к этому привыкнешь, если тебе вообще понадобится привыкать — ведь близки мы так никогда и не стали...