Вова подошел к кусту и засунул два пальца в рот. Всегда удивлялся, как у других так легко это получается. Мне нужно было очень сильно перепить и потом засунуть себе в глотку руку чуть не по локоть, да еще и пошерудить там пальцами хорошенько, чтобы рефлекс сработал. Может быть, дело было в каком-то инстинкте нищего человека: я всегда получал карманных денег меньше, чем все мои знакомые, а вот пил много.
Совесть не позволяла мне выблевывать бухло. А Вова справился меньше чем за минуту:
— Теперь гораздо легче, пойдемте, — сказал он.
И вот тут с криком и непонятно откуда выскакивает Рома:
— Это они! Стойте! Это они!
Рома, тот самый, которого я спас от моих друзей полтора часа назад, подбегает ко мне и с размаху дает в челюсть. Я ударил его в ответ. Я был в полном недоумении от подобного стечения обстоятельств.
— Ты что делаешь, больной?! — завопил я.
Но Вова и Ваня потянули меня в сторону. У них закончилась агрессия. С Ромой было два друга, один из них здоровый бородач, другого не разглядел — и какие-то девки. Они тоже оттаскивали Рому.
Бородач кричал нам:
— Все, мужики, домой! Рома, пошли отсюда.
— Он меня по роже ударил! — возражал я.
— Это они! Они первые начали! — орал Рома.
Меня отпустили, и я, жестикулируя, пытался объяснить бородачу:
— Ваш Ро-ма, — разжевывая по слогам, указал на Рому, — ме-ня по ро-же у-да-рил! — указал на свою челюсть.
Бородач в это время отечески заслонил всю свою компанию и сказал тоном, не терпящим возражений:
— Все на сегодня. Все — домой!
Ваня не проявил к потасовке никакого интереса, зато Вова сказал мне:
— Давай по какой-нибудь коряге оторвем и будем драться.
У меня просто яйца сводило от несправедливости. Я с какой-то детской радостью побежал к дереву и на удивление быстро отломал сухую здоровенную ветку. Вова тоже подобрал палку. Я что-то закричал, как индеец с копьем, и бежал на бородача, который все еще что-то объяснял Роме и своим девкам в нескольких метрах от нас.
Это история о нас с Вовой, история дружбы и предательства. Она произошла в марте 2002 года, на тот момент мы дружили больше семи лет. Забыл сказать: Вова был рыжим, а я всегда относился подозрительно к рыжим людям, и в тот день он перестал быть исключением из правила. Мне придется немного расширить рамки хронотопа, чтобы обозначить несколько драматургически знаковых точек и оглядеть нашу противоречивую дружбу как бы с высоты птичьего полета.
1) 94 год — третий класс, знакомство, рождение дружбы, совместные занятия легкой атлетикой и борьбой.
2) 95 год — Вова впервые сказал мне: «Ты мой лучший друг». Но через несколько месяцев после этого заявления не вынес мне воды, когда один гондон, наш одноклассник, исподтишка разбил мне нос. Я стоял с окровавленными рожей и руками, естественно, так я не мог идти домой, а Вова ответил на мою просьбу вынести воды так: «У нас дома только стеклянные стаканы, ты замараешь их».
3) 97–98 год — совместные посиделки у Вовы, просмотр родительских видеокассет с порнухой Magma. Занятия тяжелой атлетикой, потом занятия брейк-дансом.
4) Начиная с 2001 года — наши еженедельные вылазки в город. Я знакомлюсь с девушками, он — покупает выпить.
5) 2002 год — Вова видит, как бородач отнимает мою корягу и сильно бьет меня в живот. Вова останавливается. Он смотрит назад и видит Ваню, убегающего с поля боя. Вова бросает свою палку, бежит вслед за Ваней.
6) 2003 год. Наша дружба снова прошла проверку, и Вова доказал, что я могу на него положиться и что он смелый человек. Но между нами происходит ссора и драка, в ходе которой он разбивает мне голову тяжеленным домашним телефоном. Я на несколько дней попадаю в больницу. Но мы быстро миримся.
7) 2004 год. Вова оказывается единственным человеком, который через полгорода в раннее воскресное утро приезжает в вытрезвитель заплатить за меня.
8) 2006 год. Вова трахает мою девушку. После этого мы прекращаем любого рода общение.
Конец лирического отступления.
Бородач держал меня за грудки, бил о землю и кричал:
— Ты что, охуел? Ты понимаешь, кто ты такой? Ебаное быдло. Ты понимаешь, что ты говно? Понимаешь? Скажи мне, ты понимаешь, что ты говно? Я тебя спрашиваю?
Отчего-то мне не было ни больно, ни страшно. Правда была на моей стороне, и она заключалась в том, что первый начал Рома, а не я, и в том, что я не быдло. Я был начитаннее своего окружения, но уважал друзей. И я никогда не дерзил незнакомым людям, не участвовал в коллективном избиении человека и готовился поступать в университет. Мне казалось, бородач неправ. Но у нас произошел даже, несмотря на мое неудобное положение, в какой-то мере интересный спор. Я ответил ему: